упразднение Союза беловежской тройкой - "единственно приемлемый выход", но и
то, что других при этом не спросили, его "настораживало".  Здесь  Шапошников
явно  недоговаривал  самого  главного,  -  легитимны  ли  были   беловежские
договоренности? О них Горбачев сказал маршалу:
   - Из этого ничего не выйдет.
   Шапошников ответил:
   - Это - единственный выход... Быть может.
   На эту же тему часто вспыхивали острые дискуссии и в арбатских кабинетах.
Хотя некоторые генералы и офицеры остерегались участвовать в  них,  дабы  не
заподозрили в нелояльности к Ельцину и новому руководству Минобороны. К тому
же еще полным ходом шла зачистка МО и Генштаба  от  "пособников  ГКЧП".  Это
стало золотым временем для тех,  кто  почуял  легкую  возможность  отомстить
неугодным начальникам, продвинуться  по  службе  и  получить  более  высокое
звание. Денно и нощно стала работать "фабрика  компромата"  -  так  прозвали
комиссию во главе с генерал-полковником Дмитрием Волкогоновым, снаряженную с
ведома Ельцина (члены ее гордо называли себя "представителями президента").
   В эту комиссию, рьяно шмонавшую кадры "Арбатского военного округа", вошли
генералы и офицеры, которых у нас в Минобороны и Генштабе за глаза брезгливо
называли "шушерой". Комиссия состояла из многих хамелеонов, резко поменявших
политическую  ориентацию  сообразно  дуновениям  времени,  -  в   документах
российского   правительства   их   величали   "демократически   настроенными
военнослужащими" (одни публично рвали партийные билеты, другие  основательно
прятали их в тайниках).
   В комиссии особенно вдохновенно работали некоторые пьяницы, скандалисты и
уличенные в воровстве, - все они были давно обижены на ГлавПУр за  партийные
выговоры.    Были    там    и     командиры,     политработники-перевертыши,
преподаватели-неудачники,  активно  проповедующие   реформаторскую   ахинею,
вызывавшую  отвращение  у  профессионалов.  Все  эти  волкогоновы,   кобецы,
юшенковы, лопатины, ненашевы и  облепившие  их  мутные  личности  из  теплых
московских военных контор никак не могли объяснить  арбатским  офицерам,  по
какому такому праву при  действующем  Президенте  СССР  и  существующих  еще
конституционных органах власти Союза они устроили кадровый шмон в Минобороны
и Генштабе с санкции Президента РФ.
   Противоправность такого положения была очевидна  даже  для  генштабовских
уборщиц. Однако ни Горбачев, ни Шапошников этому не воспротивились. В  конце
концов, оба и потерпели поражение от одного "противника" -  недооценки  силы
разрушительных политических и военных процессов: одному  не  удалось  спасти
Союз, другому - единые Вооруженные силы. Жизнь в тот период порой ставила их
в трагикомичную зависимость друг от друга.
   Был такой случай...
   Однажды Горбачев позвонил Шапошникову и сообщил, что  получил  телеграмму
от трех полковников Ракетных  войск  стратегического  назначения  с  грозным
предупреждением: если Горбачев не сохранит Союз,  то  стратегические  ракеты
будут перенацелены на столицы союзных  республик  и  превратят  одну  шестую
часть земной суши в безжизненную пустыню.
   Чтобы успокоить Горбачева, маршал долго объяснял ему, что никто в  стране
не имеет возможности  запускать  ракеты  без  участия  президента,  министра
обороны  и  начальника  Генштаба   -   так   устроена   система   управления
Стратегическими ядерными  силами.  Потому,  мол,  телеграмму  можно  считать
бредом или примитивным шантажом. Тем не менее маршал сказал президенту,  что
готов лично провести  расследование.  Он  попросил  Горбачева  показать  ему
телеграмму или назвать фамилии полковников и  номер  части,  в  которой  они
служат.
   Но Горбачев сделать это отказался, что  и  породило  у  маршала  понятные
подозрения. Позже Шапошников признался: "Думаю, вообще  в  природе  не  было
этой телеграммы, а инициатива, по  всей  видимости,  исходила  из  окружения
Горбачева. Судя по всему, оно было не в  состоянии  посоветовать  президенту
что-либо разумное для сохранения Союза".
   Впрочем, и окружение Ельцина не сумело посоветовать ему  что-либо  путное
для созидания новой России.
   Уже в ту пору, когда начинало рушиться здание Союза, наше высшее  военное
руководство  все  сильнее  втягивалось  в  орбиту   политических   склок   и
противоборств  между  Кремлем  и  Краснопресненской  набережной.   То   было
недопустимое для  генералитета  состояние,  раз  за  разом  отвлекавшее  его
внимание от армии. Но никто не мог  тогда,  наверное,  предвидеть,  что  при
Ельцине это на многие годы войдет в систему - некоторые наши первые лица  на
Арбате   будут   вынуждены   основательно   изучить   азбуку   политического
проституирования перед новым режимом, а  затем  научатся  демонстрировать  в
этом высший пилотаж.
   Самое опасное состояло в том, что  высшее  военное  руководство,  которое
денно и нощно должно было заниматься  исключительно  проблемами  спасения  и
реформирования Вооруженных сил и дистанцироваться от участия в передрягах на
политическом Олимпе, было втянуто в подковерные склоки. А в  такой  ситуации
неминуемо наступает момент, когда военачальники вынуждены делать выбор между
офицерской честью и лояльностью режиму.
   Шапошников не стал исключением...
   За четыре месяца пребывания Шапошникова в должности министра обороны СССР
(с августа по декабрь) он не только успел почувствовать ядовитый вкус интриг
на политическом "верху", но уже и сам вольно или невольно иногда  оказывался
в   роли   главного    действующего    лица    некоторых    очень    шальных