|
арбатско-кремлевских "игр".
У него еще с августа 91-го не заладились отношения с новым начальником
Генерального штаба генералом армии Владимиром Лобовым - человеком, который
знал себе цену и чувствовал профессиональное превосходство над министром.
Шапошников до своего назначения на высший пост в армии и дня не служил на
Арбате, а Лобов имел внушительный послужной список, последовательно пройдя
все ступени от командира взвода до командующего войсками округа, затем
занимал должность первого зама начальника Генштаба. А Шапошников стал
министром с должности Главкома Военно-воздушных сил, минуя считавшиеся
обязательными среди высших генералов посты зама главы военного ведомства или
начальника Генштаба (являвшегося одновременно первым замом министра).
Маршал и некоторые наиболее приближенные к нему военачальники порой в
кулуарах и публично поговаривали, что, мол, в таком перескакивании через
обязательные должности ничего скверного нет. Другие же наши арбатские
полководцы были твердо убеждены, что и летная специфика Шапошникова, и то,
что он не успел как следует пообтереться на Арбате, изучить виды и рода
войск - существенные минусы министра. Генерал Лобов придерживался очень
близких к этому взглядов - сужу так по некоторым его высказываниям и
репликам во время наших откровенных бесед...
Уже с первых дней работы Лобова в должности НГШ у меня создалось
убеждение, что у него была скрытая антипатия к маршалу, которая, на мой
взгляд, объяснялась прежде всего тем, что Владимир Николаевич испытывал
неприятие к головокружительному конъюнктурному взлету Шапошникова.
Эту антипатию я впервые подметил тогда, когда Владимир Николаевич с плохо
замаскированным сарказмом рассказывал мне о "скопище летных генералов и
офицеров" в приемной нового министра в первые дни после его назначения, о
том, с какой легковесностью Е.И. сообщил Лобову о его назначении НГШ, о
несостоятельности некоторых приказов, поспешно подписанных маршалом (с них
начались первые стычки министра и начальника Генштаба, который обычно
оттачивал документы до высшей степени безукоризненности и весьма болезненно
реагировал на малейшие дилетантские промашки в директивах и приказах,
уходящих с Арбата в войска и на флоты).
Однако это противостояние двух высших военачальников было бы очень
примитивно объяснять лишь тем, что они исповедовали слишком разные подходы к
работе или "не сошлись характерами". Корни антипатии, приведшей к серьезному
конфликту между ними, лежали гораздо глубже - Лобов не принимал Шапошникова
прежде всего как ставленника Ельцина, как человека, оказавшегося во главе
Вооруженных сил не по логике заслуг и служебного роста, а по воле
политической конъюнктуры (ее первой и самой крупной жертвой Владимир
Николаевич вскоре и стал).
Лобов с первого дня службы в должности НГШ демонстрировал независимость
взглядов на военную реформу и прорабатывал идеи, которые сильно
настораживали Шапошникова, особенно по части новой схемы административного и
оперативного управления Вооруженными силами. Евгений Иванович усматривал в
ней явную "кастрацию" своих полномочий. Судя по некоторым его признаниям, он
сильно остерегался, что в случае утверждения президентом лобовского плана
разделения функций между Минобороны и Генштабом, министр обороны будет
оттеснен от рычагов непосредственного управления армией и обретет лишь
административно-политический статус, а полномочия НГШ сильно укрепятся
(Лобов в качестве одного из вариантов предлагал, чтобы начальник Генштаба
был одновременно и Главнокомандующим Вооруженными силами).
Вообще, на мой взгляд, уже осенью 1991 года генерал армии Лобов
намеревался сделать то, к чему мы за последующие годы много раз пытались
подойти, но крайне безуспешно: по строгому счету, Минобороны как было
"министерством Вооруженных сил", так и осталось им - его полномочия
распространяются главным образом только на армию, а не на всю сферу обороны
государства. А Генштаб лишь осенью 1998 года по указу Президента РФ частично
расширил свои функции как координирующий орган силовых структур страны -
дальше дело не пошло...
Когда взгляды министра и начальника Генштаба по кардинальным вопросам
военного строительства не совпадают, когда недостаток профессиональной
логики с чьей-либо стороны начинает компенсироваться эмоциями, неминуемо
начинаются интриги, перерастающие в скрытую и явную борьбу, в которую по
мере разрастания конфликта вовлекается все больше людей.
О том, что не без ведома Шапошникова вокруг Лобова началась странная
возня, НГШ догадался уже тогда, когда в "Красной звезде", а затем в
"Аргументах и фактах" появились заметки, в которых, в частности, ставилась
под сомнение способность начальника Генштаба надежно контролировать
управление Стратегическими ядерными силами (у него тоже имелся "ядерный
чемоданчик"). В явно заказных газетных материалах содержались провокационные
намеки на "опасность", которую якобы нес в себе не всегда лояльный к властям
Лобов (чего только стоила всего лишь одна фраза: "Начальник Генштаба против
всех президентов сразу")...
Внезапный удар по Лобову был нанесен тогда, когда в декабре 1991 года он
находился с визитом в Англии. Указом Горбачева его освободили от должности
мгновенно и загадочно. Сразу после возвращения в Москву Лобов позвонил в
Кремль Горбачеву, чтобы узнать причины своего внезапного и коварного
смещения. Михаил Сергеевич отвечал многословно и скользко. Единственной
конкретностью в его туманных объяснениях было то, что к нему, мол, "пришли
трое и надавили". Кто именно - он не говорил.
|
|