:
 — Вот с этого надо было начинать.
 Не добавив ни слова, подписал документ и пожал молодому человеку руку.
 Инженера Екатова звали Юрий. Имя сына — последнее слово, написанное Аркадием 
Никифоровичем Екатовым незадолго до гибели.
 Конвейер продолжал выдавать МиГи, но уже не МиГ-1, каких сделали лишь около 
сотни, а МиГ-3. Этот самолет и стал наиболее распространенным новым 
истребителем в авиации приграничных округов. К началу войны самолетов МиГ-3 там 
насчитывалось около девятисот.
 От общего числа новых истребителей (ЛаГГов, МиГов, Яков) это составляло около 
половины. Самым же распространенным истребителем (даже в пограничных военных 
округах) продолжал оставаться И-16. Заслуженный, уважаемый, больше того — 
любимый, он морально устарел и был слишком слаб, чтобы сражаться с 
«мессершмиттами» последних моделей. Правда, в умелых руках И-16 дрался отчаянно 
и побед одержал немало, но выиграть войну предстояло другим машинам, в те 
трудные минуты еще только набиравшим силу.
  «Истребитель МиГ-3 мне сразу понравился. Его можно было сравнить со строгим 
горячим скакуном: под умелым всадником он мчится стрелой, а тот, кто потерял 
над ним власть, может оказаться под копытами... 
  ...Он легко пикировал, набирая скорость свыше пятисот километров, и после 
этого делал горку до семисот метров, чего не мог дать И-16. А это очень важно. 
Большая вертикаль обеспечивает высоту, а высота — запас скорости. Словом, в 
МиГе все соответствовало главному назначению истребителя: атаке!» 
 Из книги А.И.Покрышкина «Небо войны».
 Высокую оценку самолету дали и техники. МиГ оказался поразительно 
ремонтоспособным (в условиях войны качество чрезвычайно существенное). 
Взаимозаменяемость частей самолета за счет точности изготовления оказалась 
настолько высока, что из двух поврежденных МиГов быстро собирали один, а затем 
возвращали в строй и второй.
 И все же полностью избавить МиГ от недостатков не удалось. На поступивших в 
строевые части первых МиГах не раз при вводе в пикирование заклинивались 
двигатели. Командование Военно-Воздушных Сил распорядилось провести специальные 
испытания. Сложную рискованную охоту за дефектом (серию пикирований, на входе в 
которые давление масла в двигателе доводилось до нуля) поручили Кочеткову. 
Заклинив двигатель в пикировании, Андрей Григорьевич посадил машину. Для 
окончательного диагноза на аэродром прибыл главный конструктор мотора Александр 
Александрович Микулин. Внимательно выслушав участников испытаний, он начал 
размышлять вслух:
 — Допустим, я превратился в каплю масла. Из бака продвигаюсь по маслопроводам 
и попадаю в помпу. Там шестерни меня сбивают, мнут и с силой выбрасывают в 
выходной маслопровод, где я окончательно разбиваюсь на мелкие кусочки... Ага!.. 
Понятно... Здесь уже не масло, а эмульсия. Значит, возможно масляное голодание 
и разрушение подшипников...
 Логика самолетчиков побудила испытателей многократно проверить машину при 
вводах в пике. Логика двигателиста помогла конструктору Микулину «увидеть» 
некоторые процессы, происходившие в двигателе. Это принесло существенную пользу,
 и все же, как заметил заслуженный летчик-испытатель СССР М.Л.Галлай, «отказы 
двигателей проявлялись еще до войны, и под знаком исследования и устранения их 
прошла вся весна 1941 года».
 То, что удалось сделать военным испытателям и двигателистам при испытаниях 
МиГа, послужило на благо делу.
 Строевые летчики продолжали осваивать новый истребитель, освобождавшийся от 
дефектов, а Микоян и Гуревич неожиданно для себя получили другое задание, 
которое перебросило их в самый центр клубка острейших военно-технических 
проблем. Им было предложено спроектировать противотанковый МиГ.
 Волей обстоятельств Артем Иванович в годы своей военной службы наблюдал за 
самыми первыми, более чем скромными шагами становления советских бронетанковых 
сил. К началу 30-х годов танковый парк Красной Армии насчитывал около 300 
маломощных машин МС-1 (малый, сопровождения). Даже в панской Польше, отнюдь не 
самой мощной державе, танков было в два раза больше.
 Служба в пехотном училище, преобразованном в танковое, дружеские отношения с 
Суреном Шаумяном познакомили Артема Ивановича с этой новой техникой. Правда, 
демобилизовавшись из армии, Микоян несколько отошел от этих проблем, но 
ненадолго. Слушатель Военно-воздушной академии, Микоян не мог ограничиться 
развитием авиации, а интерес военных всего мира к танкам нарастал. О 
возможностях этих машин писалось не только в специальной литературе.
 Действия в 1935 году тысячи танков на маневрах Киевского военного округа — 
своего рода итог открытий советских военных теоретиков. Переосмыслив 
возможности применения крупных танковых соединений, военные специалисты 
пересмотрели тем самым существенные вопросы стратегии и тактики, разработали 
идею массированного применения танков, неоднократно и широко использованную во 
многих сражениях второй мировой войны.
 То, что будущая война обещала быть танковой, во многом определило и развитие 
некоторых типов боевых самолетов. В помощь танку понадобился бомбардировщик 
принципиально нового типа. Его задача — взламывая оборону противника, 
прокладывать дорогу бронированным армадам. Выпускать эту машину надо было 
предельно быстро (внезапность — один из основных факторов танковой войны). 
Пояса долговременных укреплений строились в высшей степени надежно. Пробить 
бреши в стене стали и бетона с минимальной затрат