и монголов, персов и турок...
 В маленьком горном селении 5 августа 1905 года у плотника Ованеса (по-русски 
Ивана) Микояна родился сын — будущий авиационный конструктор.
 Жили Микояны в деревне, но работал Ованес Нерсесович в Алаверди на 
медеплавильном заводе, принадлежавшем французским концессионерам. Его месячный 
заработок — 38 — 40 рублей, а семья-то многодетная — сын Ерванд, дочь Воскеат, 
сын Анастас, дочь Астхик, и вот теперь родился пятый. Каждого надо накормить, 
одеть, обуть.
 Правда, старший сын Ерванд работал молотобойцем на том же заводе, что и отец. 
Ованес Нерсесович плотничал по заказам соседей. Талида Отаровна шила 
односельчанам. И все-таки с деньгами было трудно. Концы с концами сводили — 
лишнего не оставалось...
 К тому времени, когда родился младший сын, Ованес Микоян имел репутацию 
первоклассного мастера. По-видимому, это и побудило священника заломить за 
крестины двойную цену. Несмотря на давно и твердо установленную в деревне 
таксу — один рубль, он потребовал два. Пришлось согласиться. В каменной купели, 
выдолбленной в стене монастырской церкви, окрестили младенца, назвали его 
Анушаваном.
 Почти семьдесят лет спустя я приехал в маленькую горную деревушку, где был 
принят с истинно армянским радушием. Среди санаинцев оказались люди, делившие с 
Артемом Ивановичем радости и горести детства, хорошо знавшие семью.
 Дома, где родился Артем Иванович, уже давно нет... Как это часто можно увидеть 
в армянских деревнях, дом был одноэтажным, с подвалом, выкопанным в склоне горы.
 Внизу — подсобные помещения, хлев, наверху — жилье. Перед жилыми помещениями — 
балкон, большой, просторный, открытый всем ветрам.
 В летнюю пору балкон был главным местом жизни семьи. Днем здесь ели, вечерами 
принимали гостей, ночью спали, убирая по утрам постель в нишу, обязательную в 
каждом армянском жилище.
 Когда заканчивалось длинное кавказское лето, начиналась пора заготовок. В них 
принимала участие вся семья от мала до велика. Из леса, покрывавшего горные 
склоны, Анушаван привозил на маленьком ослике и вязанки хвороста, и хурджины 
диких яблок, груш, кизила. Лесные фрукты — существенная часть питания семьи. 
Яблоки и груши солили в бочках, сушили. Сушили и кизил. Зимой из него варили 
фруктовый суп.
 За грецкими орехами отправлялись большой компанией. На деревья забирались 
самые смелые и ловкие. Сбивая орехи палками, Анушаван забирался очень высоко. 
Заберется и поддразнивает:
 — Кто может выше?
 Выше не мог никто.
 И те, кто орудовал на вершинах деревьев, и те, кто подбирал орехи внизу, 
делили урожай по-братски. Собирали и зелень, без которой ни зимой, ни летом не 
обходится армянский стол. Некоторые сорта (Талида Отаровна отлично знала 
народные рецепты) солили, некоторые сплетали в авлук — длинную косу. Авлук 
развешивали в затененных местах, чтобы зелень не теряла цвета и аромата.
 Очень дружно и весело заготавливали ришту — лапшу, похожую на русскую. Своими 
силами обычно не управлялись и (так было принято) звали на помощь соседских 
девушек. С песнями, шутками месили крутое тесто, раскатывали в листы, резали, 
сушили на веревках, растянутых между деревьями или на балконе. Подсушенную 
ришту обжаривали на медленном огне, а затем складывали в мешки.
 Пока жив был дед Артема Ивановича, обширное семейство Микоянов жило в одном 
доме. Незадолго до смерти дед собрал сыновей и разделил имущество. Одному отдал 
дом, другому — корову, третьему еще что-то, а когда дошел черед до Ованеса, 
сказал:
 — Ты человек мастеровой, все заработаешь сам!
 В семейной легенде не обошлось без преувеличений. Дед все же выделил Ованесу 
комнату, правда крохотную. Почти всю ее заняла тахта — общее ложе семьи. 
Выделил и располагавшийся под комнатой подвал, где ночевали куры и козы. Так 
жить было неудобно. Ованес взялся за топор, и у родительского дома появилась 
пристройка. В ней-то и прошли первые годы жизни будущего конструктора.
 «Когда младшему брату стало пять-шесть лет, — пишет Анастас Иванович, — отец 
разговаривал с ним в нашем присутствии как с равным. Обычно немногословный, 
отец становился в таких случаях словоохотливым. У меня сохранились приятные 
воспоминания о теплых беседах, которые он вел ранее и со мной».
 Анушаван видел в отце друга и стремился подражать ему...
 Большое влияние на мальчика оказала и мать. Тихая, кроткая, бесконечно добрая, 
на редкость благожелательная к людям, Талида Отаровна обожала младшего. До 
самой смерти она называла его «балик-джан» (милый, дорогой мальчик). В 
поседевшем пожилом человеке, всемирно известном инженере, она продолжала видеть 
ребенка. Много лет прожила мать в доме Артема Ивановича, нежно любимая, 
глубокоуважаемая...
 Когда Анушавану исполнилось семь лет, ему препоручили двух коз, которых до 
этого стерег Анастас. За козами нужен глаз да глаз. Проморгаешь — потравят 
чужие посевы, а 20 копеек штрафа по тем временам деньги.
 У маленьких козопасов ноги всегда разбиты в кровь. Армянские лапти «трех», 
сплетенные из полосок кожи, быстро пробивались. Богатые выбрасывали 
прохудившиеся лапти. Бедные — латали. Как вспоминают современники, лапти Артема 
Ивановича всегда были латаные-перелатаные...
 В горах Анушаван чувствовал себя как дома. Он придумал для коз самый удобный 
маршрут и заставил их «выучить» дорогу. Он доводил своих подопечных до 
какого-то одному ему известного места, а затем бросал и уходил играть. И это не 
легкомыслие и не пренебрежение трудовыми обязанностями. Через некоторое время