встреч, бесед, планов на будущее. Подчас эти темы преобладают. Но бывает и так, 
что письма почти целиком носят личный, интимный характер, обращены к сердцу 
любимой, полны воспоминаний о былых встречах 1914-1916 гг.

Вот такие слова находил Александр Васильевич в письмах к Анне Васильевне. «…И 
Ваш милый и обожаемый образ все время был перед моими глазами. — Ваша… улыбка, 
Ваш голос, Ваши розовые ручки для меня являются символом высшей награды, 
которая может вручаться лишь за выполнение величайшего подвига, выполнение 
военной идеи, долга и обязательств. И, думая о Вас, я временами испытываю 
какое-то странное состояние, где мне кажется прошлое каким-то сном, особенно в 
отношении Вас. Да верно ли я (знаю) Анну Васильевну; неужели это правда, а не 
моя собственная фантазия о ней, что был около нее, говорил с нею, целовал ее 
милые розовые ручки, слышал ее голос? Неужели ни сада Ревельского собрания, 
белых ночей в Петрограде, — может быть, ничего подобного не было?! Но передо 
мной стоит портрет Анны Васильевны с ее милой прелестной улыбкой, лежат ее 
письма с такими же миленькими ласковыми словами; и когда читаешь их и 
вспоминаешь Анну Васильевну, то всегда кажется, что совершенно не достоин этого 
счастья, что эти слова являются наградой незаслуженной, и возникает боязнь за 
их утрату, и сомнения…».

Ни сами письма Колчака к Тимиревой, в чем-то безусловно отличавшиеся от 
черновиков, ни ее письма к нему (кроме написанных в 1919 г. на фронт), к 
сожалению, до нас не дошли. Они, видимо, погибли в пекле гражданской войны, при 
бесконечных арестах, тюремных и лагерных мытарствах Тимиревой при советской 
власти. Очень жаль! Но, судя по записям Колчака, письма Тимиревой были 
прелестными. Читая сейчас гораздо более поздние воспоминания А. В. Тимиревой, 
можно предполагать, что и письма ее к А. В. Колчаку были умными, полными ярких 
наблюдений, душевными и обаятельными. По письмам-ответам Колчака чувствуется, 
что и она упивалась эпистолярными посланиями любимого и вновь, и вновь просила 
у него слов о любви, внимания.

Пронеся любовь к Александру Васильевичу через десятилетия тяжких лагерных 
испытаний, она, обладавшая поэтическим даром, писала:



Ты ласковым стал мне сниться,

Веселым, как в лучшие дни.

Любви золотые страницы

Листают легкие сны…



В конце декабря 1917 г. А. В. Колчак получил наконец, сообщение о том, какое 
решение принято правительством, военным ведомством Англии по отношению к нему. 
В письме А. В. Тимиревой 30 декабря он, не без явного волнения, отмечает: 
«Сегодня день большого значения для меня; сегодня я был вызван сэром Грином в 
посольство и получил от него сообщение, решающее мое ближайшее будущее. Я с 
двумя своими спутниками принят на службу Его Величества короля Англии и еду на 
Месопотамский фронт. Где и что я буду делать там — не знаю.

…В своей просьбе, обращенной к английскому послу, переданной правительству Его 
Величества, я сказал: «Я не могу признать мира, который пытается заключить моя 
страна с врагами… Обязательства моей Родины перед союзниками я считаю своими 
обязательствами. Я хочу продолжить и участвовать в войне на фронте 
Великобритании, т. к. считаю, что Великобритания никогда не сложит оружия перед 
Германией».

Позднее, в автобиографии, А. В. Колчак о своей попытке определиться на 
английскую службу, ее мотивах писал: «Я оставил Америку накануне 
большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся 
правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского 
правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал русского 
флота я считал для себя сохраняющими всю силу наше союзное обязательство в 
отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое 
служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей (Колчак из 
правительственных кругов хорошо знал о связях В. И. Ленина и других 
большевистских руководителей с германскими властями, получении от них денег, 
согласованных действиях. — И. П.), — было участие в войне с Германией на 
стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в 
Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я 
мог участво-вать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее 
союзниками».

Назначение Колчака на сухопутный и второстепенный фронт было не очень логичным 
и понятным. Видимо, оно было связано с расчетами англичан на соединение войск в 
Месопотамии с русскими войсками, находившимися еще с царских времен в Персии, а