я приветствовал всецело. Для меня было ясно, как и раньше, что то правительство,
 которое существовало предшествующие месяцы, — Протопопов и т. д., — не в 
состоянии справиться с задачей ведения войны, и я вначале приветствовал самый 
факт выступления Государственной думы, как высшей правительственной власти…

Я приветствовал перемену правительства, считая, что власть будет принадлежать 
людям, в политической честности которых я не сомневался, которых знал, и 
поэтому мог отнестись только сочувственно к тому, что они приступили к власти. 
Затем, когда последовал факт отречения государя, ясно было, что уже монархия 
наша пала, и возвращения назад не будет. Я об этом получил сообщение в Черном 
море, принял присягу вступившему тогда первому нашему Временному правительству. 
Присягу я принял по совести, считая это правительство как единственное 
правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и 
первым присягу эту принял. Я считал себя совершенно свободным от всяких 
обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на 
точку зрения, на которой я стоял всегда, — что я, в конце концов, служил не той 
или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, 
и считаю необходимым признать то правительство, которое объявило себя тогда во 
главе российской власти.

…Для меня было ясно, что монархия не в состоянии довести эту войну до конца, и 
должна быть какая-то другая форма правления, которая может закончить эту войну».


Так что А. В. Колчак воспринимал и республиканское правление, считал 
восстановление монархии практически уже невозможным. Определение будущего строя 
России Колчак связы-вал в это время, как и в дальнейшем, с созывом 
Учредительного (Национального) собрания.

А. В. Колчак стал получать телеграфные вести о революционных событиях в 
Петрограде из Морского Генштаба с 27 февраля. Они гласили о выступлениях 
рабочих, бунтах в столичном гарнизоне, захвате власти в городе восставшими. Эти 
телеграммы А. В. Колчак получал в пути, когда он шел с двумя миноносцами по 
вызову главнокомандующего Кавказским фронтом Великого князя Николая Николаевича.
 1 марта командующий флотом получил телеграмму от морского министра И. К. 
Григоровича, в которой сообщалось, что в Питере удается восстано-вить порядок. 
Министр оптимистически сообщал: «Характер событий совершенно исключает какую бы 
то ни было внешнюю опасность, и надо думать, что принятыми мерами страна 
избежит сильных потрясений внутри». По получении телеграммы И. К. Григоровича 
Колчак сразу же отплыл из Батума (Батуми) в Севастополь.

Еще до прибытия туда Колчак получил упоминавшуюся уже телеграмму от 
председателя Государственной думы М. В. Родзянко, в которой говорилось об 
образовании Комитета Государственной думы, взявшего на себя восстановление 
порядка. Родзянко призывал Черноморский флот соблюдать спокойствие, продолжать 
боевую работу.

2 марта Колчаку стало известно об образовании Временного правительства из 
разосланной им радиотелеграммы. Реакция Колчака на все эти сообщения, 
телеграммы была неоднозначной. Первоначально, до полного выяснения ситуации в 
центре, он предпринимал меры к нераспрос-транению информации, даже на время 
прервал телеграфно-почтовую связь. По прибытии в Севастополь Колчак собрал 
комсостав флота, огласил полученные известия. Выслушав мнение подчиненных, дал 
распоряжение информировать личный состав флота строго по инстанции, а затем 
издал приказ с изложением полученных сведений и призывом к флоту, портам и 
населе-нию районов, подчиненных ему, напрячь все силы для исполнения 
патриотического долга — успешного завершения войны, соблюдения спокойствия. 
Реакция же его на радиограмму Временного правительства была такой: он 
телеграфировал в ставку, что может дать распоряже-ние о подчинении флота, 
частей и районов новому правительству только по получении от штаба Верховного 
главнокомандующего соответствующего распоряжения и просил определенных указаний.
 То есть, говоря военным языком, Колчак соблюдал уставные положения, не 
опережал решений высшего командования, сохранял субординацию.

Из ставки поступило телеграфное разъяснение: «Наштаверх сговаривается с 
главнокоман-дующим о том, чтобы от имени армии принять манифест и присягнуть 
Михаилу Александро-вичу, с тем, чтобы Михаил Александрович (младший брат царя.
 — И. П.) объявил манифест о том, что он по наступлении спокойствия в стране 
созовет Учредительное собрание». Колчак, солидаризируясь со ставкой, издал 2 
марта приказ с требованием непоколебимо выполнять свой долг перед монархией. Он 
приказал привести войска к присяге новому монарху, а потом, по получении новой 
информации, отменил этот приказ. Опасаясь восстания на судах флота, особен-но 
на тех, которые имели частое общение с берегом, он отдал приказ о выходе в море 
под пред-логом проведения учебной стрельбы 2-й бригады линейных кораблей и 
дивизиона миноносцев.

Вопреки усилиям Колчака вести о событиях в Петрограде распространялись слухами, 
проникали и в местную печать, становились достоянием гласности. И далеко не в 
том виде,как сообщалось командованием флота, кораблей и воинских частей. Стали 
поступать столичные газеты, в том числе социалистические, с призывами к