третья и последняя встреча Колчака с царем. Помимо названной ранее встречи в 
августе 1913 г., имела место таковая в 1915 г. на борту крейсера «Россия» в 
Гельсингфорсе.)

На вопрос Колчака, почему именно его, служившего на Балтийском флоте, назначили 
командующим Черноморским флотом, генерал-адъютант М. В. Алексеев сказал, что 
это общее мнение — по своим личным свойствам он может выполнить операцию 
успешнее, чем кто-либо другой. Очевидно, ставка учитывала опыт Колчака по 
вторжению в расположение противника, осмотрительные действия и в то же время 
безграничную смелость, умение поднимать на подвиги моряков. В намечавшейся 
грандиозной операции по высадке десанта на территории Турции и захвату проливов 
Босфор и Дарданеллы личные данные и флотоводческий талант Колчака были бы 
необходимы. Да и сам Колчак, не будучи еще на Черном море, оказывается, 
размышлял над возможностью Босфорской операции и примерным ее планом.

Говоря о выдающихся качествах Колчака как флотоводца, о его широком признании и 
возраставшей славе, отмечу все же, что импонировал А. В. Колчак как личность и 
военный специалист далеко не всем. Для объективности и подтверждения этого 
можно привести отзыв, похожий на донос, его сослуживца А. А. Саковича в письме 
к адъютанту морского министра. «Колчак А. В., — писал Сакович, — с задатками 
военного человека, но… и в этом „но“ все: он прежде всего не оператор, не 
творец военной идеи, а только честный начальник-исполнитель. Колчак потому 
прежде всего не оператор, что он абсолютно не признает системы там, где без нее 
не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он 
совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и 
совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для 
всевозможных анекдотов. Такой человек, как он, не может оказать благотворное 
влияние на общий ход событий, потому что деятельность его спорадична, очень 
редко обоснована и почти всегда всем крайне неприятна».

В отзыве явно сквозит личная неприязнь к Колчаку. Совершенно нельзя согласиться,
 что Колчак не был «творцом военной идеи», а лишь исполнителем. Дело обстояло, 
пожалуй, как раз наоборот. Автору письма претил творческий, нестандартный 
подход к решению оперативных и тактических задач, поэтому он и говорит о некоем 
«непризнании системы» Колчаком. Но тот был отлично образованным моряком и, надо 
полагать, оставлял в стороне устаревшие или в конкретной ситуации не 
подходившие стандартные решения, действовал в соответствии с обстановкой в 
интересах дела. Его послужной список, руководство группами кораблей и минной 
дивизией на Балтике свидетельство тому. Но это область специальная. О ней 
судить историку военно-морского дела. Правда, забегая вперед, скажем, что 
командование более крупным военно-морским соединением на Черном море — целым 
флотом сопровождалось у Колчака не только несомненными успехами, но и 
упущениями, срывами. Однако они проистекали не лично от него самого, а от 
подчиненных. А вот нервно-психологическне черты Колчака подмечены в общем верно.
 Уже тогда с его нервной системой было не все благополучно. В дальнейшем это 
стало особенно заметно. Как историк, изучивший поведение Колчака в роли 
Верховного правителя, склоняюсь к мнению, что психологом он был слабым. 
Излишняя прямолинейность и доверчивость мешали ему часто. Окружение он подбирал 
далеко не лучшим образом. Тем не менее, Колчак умел воздействовать на 
подчиненных, очевидно, своей честностью, умом, силой примера. И если кому-то он 
не нравился, то таких было сравнительно немного. Основная же масса офицеров и 
матросов его уважала. Рассказывали о нем не только «всевозможные анекдо-ты», но 
и легенды. Колчак стоял в ряду наиболее знаменитых адмиралов в истории русского 
флота. Авторитет его, как флотоводца, был исключительно высоким.

Завершая рассказ о балтийском периоде деятельности А. В. Колчака, нельзя не 
сказать, что в то время пришла к нему страстная и взаимная любовь к прекрасной 
женщине — Анне Васильев-не Тимиревой, которая продолжалась до конца его жизни. 
Встреча с Тимиревой захватила его, заполнила сердце на годы. Он не развелся с 
женой, не оставил семью, но сложившаяся жизнен-ная ситуация — «треугольник» — 
стала фактом. Поскольку у Колчака с Тимиревой шла длите-льная переписка, с нею 
он делился не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами.

По описаниям многих, знавших Тимиреву, она была женщиной редкой красоты и 
обаяния, умной, разносторонне образованной. Иногда ей приписывали 
аристократическое происхождение и даже называли княжной. Но Тимирева была 
аристократкой по духу, по воспитанию. Ее отец — В. И. Сафонов был широко 
известным пианистом, дирижером и педагогом. Длительное время работал за 
границей. Был директором Московской и Национальной Нью-Йоркской консервато-рий. 
Его отцом, т. е. дедом Тимиревой, был И. И. Сафонов — генерал-лейтенант 
Терского казачьего войска. Корни Сафоновых — в казачестве.

Уже в годы гражданской войны член миссии французского генерала М. Жанена П. 
Бержерон в дневнике записал: «Тимирева. Просто женщина, и этим все сказано». А 
потом добавил: «Мне действительно почти нечего добавить к характеристике Анны 
Тимиревой. Редко в жизни мне приходилось встречать такое сочетание красоты, 
обаяния и достоинства. В ней сказывается выработанная поколениями 
аристократическая порода, даже если, как поговаривают, она по происхождению из 
простого казачества…Я убежденный холостяк, но, если бы когда-нибудь меня 
привлекла семейная жизнь, я хотел бы встретить женщину, подобную этой».