отдающаяся душой, мыслью, но ускользающая от самой робкой ласки".

   Так было в прошлом, когда она нежно противилась его страстным  порывам,
но он был уверен, что в Эксе все будет  по-другому  и  его  ждет  счастье.
Перед самым отъездом обнаружилось, что ему не хватает наличных  денег.  Он
взял в долг у майора Карро сто  пятьдесят  франков;  в  письме  он  просил
госпожу Бальзак уплатить за него этот долг  и  прислать  ему  в  Лион  еще
триста франков. В Ангулеме он написал новеллы "Гренадьера" (за одну ночь!)
и "Покинутая женщина". Его гений по-прежнему напоминал уверенное и  мощное
течение реки.
   Мы уже говорили, что начиная с 1830 года  Бальзак  в  промежутке  между
двумя большими и серьезными произведениями как  бы  дает  себе  передышку,
сочиняя "Озорные рассказы" - игривые и забавные миниатюры в манере Рабле и
других писателей Турени, написанные старинным языком.  Бальзак  продолжает
эту литературную забаву в 1831 и в 1832 годах. Выбранный им заголовок ясно
говорил об авторских  намерениях:  "Сто  озорных  рассказов,  собранных  в
аббатствах  Турени  и  выпущенных  в  свет  мессиром  де   Бальзаком   для
развлечения одних только пантагрюэлистов".
   Почему он с  таким  упорством  продолжает  сочинять  эти  стилизованные
рассказы, требовавшие огромного труда? Отчасти потому, что отец воспитал в
нем восхищение гением Рабле и Бальзак сам ощущал себя пантагрюэлистом.  Но
главным  образом  потому,  что  ему  хотелось  выразить   протест   против
бесчеловечной печали романтизма, "слова нелепого", и воскресить  галльскую
живость и веселость, которая не помешала появлению ни "Мыслей" Паскаля, ни
"Духа законов" Монтескье. "Смех необходим  Франции,  -  писал  Бальзак  20
февраля 1830 года в статье, опубликованной в "Моде", -  и  публика  жаждет
выйти из катакомб, куда  ее  уводят,  нагромождая  один  труп  на  другой,
художники, поэты и прозаики. Я полагаю свой гражданский долг в том,  чтобы
воспротивиться этому "тартюфству". Более  того,  речь  шла  о  гражданском
долге француза, не приемлющего британское  cant  [пустословие  (англ.)]  и
немецкую тягу к фантастическому.
   Могут возразить, что сам Бальзак отдал богатую дань кладбищенской  теме
и что его любовные романы в общем не оскорбляли стыдливости. Но  он  хочет
быть человеком разносторонним и по  примеру  Рабле  отвести  место  плоти,
воскресить  великую  литературу  XVI  века,  "блиставшую   талантами,   не
скованную никакими условностями и отличающуюся богатым языком,  ибо  в  те
времена все слова считались пристойными". Когда Оноре было  двадцать  лет,
госпожа Бальзак сетовала на то, что Рабле и Стерн будто  бы  приносят  ему
вред. Сам он, напротив, полагает, что, сделавшись Рабле XIX  столетия,  он
только  упрочит  свою  славу.  Тем  не  менее  Бальзак  считал,  что   его
пантагрюэлизм не должен оказывать влияния на создаваемые им  романы.  "Сто
озорных рассказов" - это дань моему преклонению перед Рабле". Приап  имеет
право на памятник, но Бальзак прячет этот монумент в глубине сада.
   Он заимствовал сюжеты для своих  рассказов  из  произведений  старинных
писателей; но пересказывает он их на свой лад, кроме того, в них то и дело
встречаются описания утонченных любовных утех, что было  совершенно  чуждо
Рабле.

   "Тысячи разных повадок в любовных  делах,  сладостная  канитель,  милые
шуточки, прибауточки, расспросы, допросы, колдовство первых ласк -  тонкие
охапки хвороста, которые подбрасывают в огонь, дабы он сильнее разгорелся,
охватывая благоуханные ветки, подобранные прутик за прутиком в  вертограде
любви, - пустячки, безделки,  милый  лепет,  нежности  и  веселые  забавы,
лакомства,  которые  с  такой  жадностью   съедают   вдвоем,   облизываясь
по-кошачьи от удовольствия, - словом, всякие затеи  и  ухищрения,  которые
распутники знают,  а  влюбленные  изобретают  и  которые  для  дам  дороже
спасения души,  ибо  в  природе  женщины  так  много  кошачьего  [Бальзак,
"Озорные рассказы"].

   Тут сквозь словесную оболочку Рабле проступает изощренный любовник Лоры
де Берни. Что думала Dilecta о первом десятке "Озорных рассказов"?  Мы  не
знаем; но  Зюльма  Карро  (и  это  весьма  удивительно)  писала,  что  они
"необычайно остроумны и переживут все". Что касается герцога  Фиц-Джеймса,
человека просвещенного и  эпикурейца,  то  его  похвалам  не  было  конца.
Предвещая Бальзаку "яростные нападки со стороны ханжей и академиков", этот
вельможа от души забавлялся "Озорными рассказами".
   Жорж Санд принадлежала к числу тех женщин, которые враждебно  встретили
это произведение Бальзака. "Когда он захотел против моего желания прочесть
мне отрывки, - вспоминает она в "Истории своей жизни", - я  чуть  было  не
швырнула книгу ему в лицо. Помнится, я назвала его  толстым  бесстыдником,
он ответил, что я ханжа, вышел и крикнул уже с лестницы: "Вы просто дура!"
Тем не менее мы  остались  лучшими  друзьями,  ибо  Бальзак  действительно
простодушен и добр". Зато в салоне Дельфины де Жирарден  просто  смаковали
эти пряные лакомства.
   Фонтанэ пишет в своем дневнике:

   12 января 1832 года:
   "Бальзак с удивительным, просто невероятным  апломбом  рассказывал  нам
свои  фантастические  и  озорные  рассказы,  и   они   немало   позабавили
присутствующих дам. Дельфина помогала ему, предлагая новые сюжеты.  А  мы,