не обнаруживает этого глубокого Бальзака в его письмах?  Ей  следовало  бы
искать в его книгах.
   Лора де Берни со своей стороны хочет, чтобы он жил вдали от Парижа.  Ей
уже исполнилось пятьдесят пять лет -  возраст  для  возлюбленной  довольно
солидный.  Герцогиня  д'Абрантес,  казалось  бы,  если  и   не   полностью
устранена, то, во всяком случае, нейтрализована. В апреле - мае 1832  года
госпоже  де  Берни  удалось  увезти  Бальзака   в   Сен-Фирмен,   в   дом,
расположенный  на  опушке  леса  Шантильи.  Там,  в  великолепном   порыве
вдохновения, он написал "Турского священника" и  закончил  "Тридцатилетнюю
женщину".
   "Турский священник" одновременно и превосходная повесть и акт мужества.
Заурядную историю о незаметном соборном викарии  аббате  Бирото,  человеке
простодушном и недалеком, которого выживают из  дому  злобствующая  старая
дева и интриган-каноник, мечтающий о сане епископа,  Бальзак  превратил  в
широкое полотно, где запечатлены все социальные слои Тура, показаны тайная
власть Конгрегации и скрытое влияние черного духовенства. Ценный  документ
для  истории  Реставрации,  эта   повесть   свидетельствовала   также   об
удивительном знании душ и помыслов  этих,  казалось,  скромных  служителей
церкви, обладавших огромной  властью.  Конечно  же,  Бальзака  вдохновляла
Dilecta.
   Возвратившись  в  Париж,   он   обнаружил,   что   город   в   тревоге.
Свирепствовала холера; герцогиня Беррийская высадилась в  Вандее.  Бальзак
возмущался, что правительство не посоветовалось с "ясновидящими" - они  бы
тотчас же указали на причину  эпидемии.  Едва  вернувшись  в  столицу,  он
стремится вновь ее покинуть. Господи! Как ошибаются те,  кто  считает  его
светским человеком! Чего он жаждет? Жизни в деревне с идеальной  супругой.
Жениться на Элеоноре де Трюмильи ему не удалось. И теперь он  подумывал  о
молодой и очень богатой вдове, баронессе Дербрук,  в  девичестве  Каролине
Ландриер де Борд. Он надеялся встретиться с нею летом у Маргоннов, в замке
Саше. Что может быть лучше вдовы? Она обладает  собственным  состоянием  и
некоторым любовным опытом. В конце мая с ним произошел несчастный случай -
уже во второй раз  его  тильбюри  опрокинулось.  Первой  жертвой  была  (в
апреле) Дельфина де Жирарден.

   Бальзак - госпоже Жирарден, 31 мая 1832 года:
   "Как видно, нам обоим, сударыня, было суждено  познакомиться  со  всеми
особенностями тильбюри, даже с  самыми  неприятными:  неподалеку  от  того
места, где сей экипаж так неделикатно обошелся с вами, я  вошел  в  прямое
соприкосновение с героической мостовой знаменитого Июля. И эта голова, эта
великолепная  голова  -  словом,  голова,  которую  вы  прекрасно  знаете,
оказалась в самом плачевном состоянии, я даже не уверен, не  сломалась  ли
какая-нибудь шестеренка в моем мозгу".

   В мозгу у него ничего не сломалось, но доктор Наккар уложил Бальзака  в
постель, сделал ему  кровопускание,  назначил  строгую  диету  и  запретил
писать, даже думать. В июне писателю  еще  сильнее  захотелось  бежать  из
Парижа. С одной  стороны,  для  того  чтобы  укрыться  от  кредиторов,  от
денежных неприятностей, от жалоб книгоиздателей, словом,  от  всех  забот,
которые он переложил на свою злосчастную мать: он  поселил  ее  у  себя  и
облек всеми полномочиями; с другой стороны, Бальзак  стремился  отдалиться
от герцогини д'Абрантес, которая хотела вновь заставить  его  работать  на
нее, а у него не было для этого ни времени, ни  желания;  и,  наконец,  он
мечтал уехать  для  того,  чтобы  писать,  ибо  в  нем  уже  зрели  сюжеты
нескольких романов. Маркиза де Кастри пригласила его приехать в августе  в
Экс-ле-Бэн, где она собиралась жить, и позднее сопровождать ее  в  поездке
по Швейцарии и Италии. "Ну как?" - с гордостью писал он  госпоже  Бальзак,
своей  управительнице,  которой  поверял  сердечные  тайны.   Слова   эти,
обращенные писателем к  родной  матери,  звучат  почти  трогательно,  если
вспомнить, как сурово она судила о сыне в недалеком прошлом.
   У него не было денег для поездки в Экс;  затворническая  жизнь  в  Саше
позволила  бы  ему  скопить  некоторую  сумму.  Решено,   он   поживет   у
гостеприимных Маргоннов. Правда, жена владельца Саше,  набожная  горбунья,
нагоняла на писателя смертельную скуку, но зато к его услугам была удобная
комната, отличный кофейник, лампа у изголовья - и относительный покой.
   Впрочем, вскоре у него появился еще один повод радоваться тому, что  он
покинул Париж.  В  столице  происходили  волнения.  Видные  легитимисты  -
Шатобриан, Берье, Ид де Невиль и даже герцог Фиц-Джеймс - были  арестованы
после Вандейской авантюры герцогини Беррийской.
   Через десять дней именитые узники были выпущены на свободу,  но  аресты
привели в восторг госпожу де Берни, которая писала Бальзаку:  "Раз  партия
этих людей потерпела поражение, тебе следует избрать для себя другую". Она
ненавидела легитимизм, потому что  связывала  его  с  именем  Анриетты  де
Кастри. Находясь вдали от молодого любовника, Лора де  Берни  жила  в  это
время в департаменте Ньевр, у своего старинного  друга,  генерала  Аликса,
славного человека, но глухого, как  тетерев,  и  весь  день  попыхивавшего
трубочкой.  Там  она  работала  для  Бальзака,  читала  и  правила   груды
корректур,  предлагала  свои  исправления  для  "Сцен  частной  жизни"   и
предостерегала  его  против  козней   "этих   особ"   из   Сен-Жерменского
предместья.