(прим.авт.)], в которых мы размещались по иерархии,  тот  ясно  представит
себе, какой интерес возбуждало в нас появление новичка, нового  пассажира,
попавшего на корабль" [Бальзак, "Луи Ламбер"].

   Юному Бальзаку трудно было добиться  уважения  у  орды  школьников.  По
милости своей предусмотрительной мамаши он почти не имел карманных денег и
потому не мог участвовать в общих развлечениях и покупках. Родители других
воспитанников приезжали в Вандом в  дни  раздачи  наград  за  успехи;  его
родители никогда при этом не присутствовали. За шесть лет - с 1807 по 1813
- мать, по словам Бальзака, только дважды посетила его,  видимо  не  желая
отступать от духа, царившего в  коллеже.  Первое  из  сохранившихся  писем
будущего писателя адресовано госпоже Бальзак.

   Вандом, 1 мая (1807):
   "Любезная матушка,
   Я думаю, папа был огорчен, когда узнал, что меня посадили  в  "альков".
Прошу тебя, успокой его, скажи, что я получил похвальный лист при  раздаче
наград. Я не забываю протирать зубы носовым платком. Я завел себе  толстую
тетрадь и переписываю туда начисто все из своих тетрадок, и у меня хорошие
отметки, надеюсь, это доставит тебе удовольствие.  Обнимаю  от  всей  души
тебя и всех родных, а также всех, кого я знаю. Я узнал имена  учеников  из
Тура, которые получили награды:
   Буалеконт.
   Других не запомнил.
   Бальзак Оноре, твой послушный и любящий сын"
   [Переписка Бальзака цитируется по изданию:
   Balzac. Correspondance. Textes reunis, classes et annotes par
   Roger Pierrot. Paris, Editions Gamier freres, 1960].

   Похвальный лист при раздаче наград по устной латыни, который должен был
"успокоить" папу, оказался просто скромным томиком в рыжеватом  сафьяновом
переплете, то была "История короля Швеции Карла XII"; по книге  золочеными
буквами шла надпись: "Награда Оноре Бальзаку, 1808 год".
   Встречал ли он со стороны педагогов то ласковое  отношение,  в  котором
ему отказывали родители? Один из преподавателей, отец Лефевр [Иасент-Лоран
Лефевр, присягнувший на верность нации священник, наставник пятого  класса
в Вандомском коллеже (прим.авт.)], занял большое место в  жизни  мальчика.
Этот преподаватель, как гласит отзыв о нем, приведенный  в  книге  Филиппа
Берто  "Бальзак  и  религия",  в  годы  своего  послушничества   выказывал
"недюжинные способности, ум, обладал хорошей памятью, живым  воображением,
но его суждения не всегда отличались основательностью; он глубоко верил  в
чудеса и не отступал от догматов". У него было много  общего  со  странным
учеником, который также жаждал чудес. Считая себя изгоем  на  земле,  юный
Бальзак ждал чудес от неба. В обязанности отца Лефевра входило  приведение
в порядок громадной библиотеки коллежа, которая частично  была  составлена
во времена Революции, когда громили окрестные  замки.  Отец  Лефевр  давал
дополнительные уроки по  математике  Оноре  Бальзаку,  ибо  Бернар-Франсуа
мечтал, что в один прекрасный день  его  сын  поступит  в  Политехническое
училище; однако добрый священник был  скорее  поэт,  нежели  математик,  и
охотно разрешал своему ученику читать в часы,  отведенные  для  повторения
уроков.

   "Таким образом,  между  нами  был  молчаливо  заключен  договор;  я  не
жаловался на то, что ничему не учусь, а он молчал по поводу  того,  что  я
брал книги" [Бальзак, "Луи Ламбер"].

   Мальчик уносил из библиотеки множество книг, а отец Лефевр  никогда  не
проверял, какие именно произведения  выбирает  юный  Бальзак,  который  на
переменах усаживался под деревом и  читал,  между  тем  как  его  товарищи
резвились. Часто он намеренно старался попасть в  карцер,  чтобы  там  без
помехи читать. Постепенно в нем развилась настоящая страсть к  чтению;  он
мало-помалу накапливал обширные, но беспорядочные познания, которые в силу
самой  этой  беспорядочности  сообщали  его  мышлению  рано   проявившееся
своеобразие. "Еще в детстве я решил стать великим человеком и, ударяя себя
по лбу, говорил, как Андре  Шенье:  "Здесь  кое-что  есть!"  Я  как  будто
чувствовал, что во мне  зреет  мысль,  которую  стоит  выразить,  система,
достойная быть обоснованной, знания, достойные быть изложенными" [Бальзак,
"Шагреневая кожа"]. Впрочем, только сам он верил,  что  его  ждет  великое
будущее. В глазах наставников и товарищей юный  Бальзак  оставался  весьма
заурядным учеником, примечательным разве  только  тем,  что  он  буквально
глотал всякую печатную страницу и отличался  самомнением,  которое  ничем,
казалось, нельзя было оправдать.
   По примеру Андре Шенье он также пытался писать стихи.

   "Увлеченный  этой  несвоевременной  страстью,  я  пренебрегал  уроками,
сочиняя поэмы, которые, конечно же, не много обещали, если судить по одной
знаменитой среди  моих  товарищей  слишком  длинной  стихотворной  строке,
которой начиналась эпопея об инках:
   О инка! Властелин несчастный, злополучный!
   В насмешку над моими опытами я был прозван Поэтом, но такие насмешки не