| |
Увидя первые дагерротипы, он сразу же понял, какое блестящее будущее
открывается перед новым изобретением, и горевал, что не может посвятить
себя этому делу. Нетерпеливый от природы, он стремился к быстрому успеху,
пренебрегая надежными средствами для достижения его, ибо они требовали
слишком много времени. И вот в лавке книгопродавца Юрбена Канеля (она
помещалась на площади Сент-Андре-дез-Ар, в доме номер тридцать), с которым
Бальзака познакомил Рессон и который готовился издать роман "Ванн-Клор",
Оноре узнал, что Канель в компании со своим собратом по профессии
Делоншаном намерен издавать Лафонтена и Мольера; полное собрание сочинений
каждого из них должно было уместиться в одном томе, набранном мелким
шрифтом в две колонки. Такая мысль привела Бальзака в восторг. Разумеется,
тысячи просвещенных читателей пожелают приобрести столь удобные издания
классиков. Если он примет участие в этом предприятии, то почти без труда
сколотит себе состояние, а кроме того, у него останется очень много
времени для того, чтобы писать.
И Бальзак заключил с Юрбеном Канелем контракт, по которому он должен
делить с ним доходы, расходы и опасности, связанные с опубликованием всего
Мольера в одном томе. Чтобы покрыть расходы, нужны были деньги. Дассонвиль
де Ружмон ссудил Оноре 6000 франков, затем еще 3000, но под большие
проценты; госпожа де Берни охотно дала 9250 франков для издания Лафонтена;
она одобряла план, к тому же ей очень хотелось, чтобы ее юный друг стал
независим от семьи, которая, кстати сказать, тоже была в полном восторге.
Родители терпеливо ждали литературного успеха сына, но ему уже исполнилось
двадцать шесть лет, а признания все не было. Пусть попытает теперь счастья
в делах!
Только один человек призывал Оноре к осмотрительности - бедная Лоранса,
которая с каждым днем угасала: ее здоровье было подорвано тяжелыми
переживаниями и неприятностями. Бездельник муж требовал от жены подписи
под документом, который позволил бы ему обобрать несчастную; госпожа
Бальзак запретила дочери подписывать доверенность. В последние дни новой,
тяжело протекавшей беременности таявшая от чахотки Лоранса вынуждена была
искать прибежища у родителей - в доме номер семь по улице Руа-Доре. Но
здесь мать терзала ее обидными попреками. "Я всегда буду делать то, что
смогу, для дочери, - заявляла она, - но я не властна отныне любить ее".
Лоранса де Монзэгль - Бальзаку, 4 апреля 1825 года:
"Твои коммерческие начинания, дорогой Оноре, - а их уже целых три не то
четыре - не идут у меня из головы; писатель должен довольствоваться своей
музой. Ведь ты с головой ушел в литературу, так разве это занятие, без
остатка заполнявшее жизнь знаменитых людей, посвятивших себя
сочинительству, может оставить тебе время для новой карьеры, может
позволить тебе отдаться коммерции, в которой ты ничего не смыслишь...
Когда человек впервые берется за такие дела, то, чтобы преуспеть, он
должен с самого утра и до поздней ночи помнить об одном: надо постоянно
заискивать перед людьми, расхваливать свой товар, дабы продать его с
прибылью. Но ты для этого не годишься... Окружающие тебя дельцы будут,
конечно, все расписывать самыми радужными красками. Воображение у тебя
богатое, и ты сразу же представишь себя обладателем тридцати тысяч ливров
годового дохода; а когда фантазия у человека разыграется и он строит
множество планов, то здравый смысл и трезвость суждений оставляют его. Ты
очень добр и прямодушен, где уж тебе уберечься от человеческой подлости...
Все эти размышления, милый Оноре, вызваны тем, что ты мне очень дорог и я
предпочла бы знать, что ты по-прежнему живешь в скромной комнате на пятом
этаже без гроша в кармане, но зато трудишься над серьезными сочинениями,
пишешь, а не занимаешься блестящими коммерческими операциями, которые
сулят состояние... А теперь я с вами прощаюсь, господин предприниматель.
Будьте предприимчивы, как и положено хорошему коммерсанту, только
смотрите, чтобы за вас самого часом не принялись... А если добьетесь
богатства, то не женитесь, ибо у вас растут два прелестных племянника и
племянница. Я, конечно, шучу, братец. Но об одном прошу тебя очень
серьезно: не позволяй своей музе слишком долго дремать; мне не терпится
увидеть твои новые произведения, прочитать их".
Бедняжка Лоранса как в воду глядела, но Оноре с головой ушел в свою
коммерческую авантюру. Юрбен Канель искал гравера со скромными запросами,
которому можно было бы поручить иллюстрации к изданию классиков. Такой
человек нашелся в Алансоне: то был местный книгопродавец Пьер-Франсуа
Годар. Бальзан сел в дилижанс и вскоре отыскал Годара среди живописного
нагромождения старых домов с коньками на крышах, башенок, лавчонок -
безошибочные взгляд и память Бальзака тут же запечатлели эту картину.
Договор с Годаром был подписан в его лавке 17 апреля 1825 года.
Распрощавшись с ним, Бальзак отправился в гостиницу "Мавр" - харчевню,
каких много в Нормандии, с конюшней в глубине двора и кухней под навесом.
Еще одна картина попала в кладовую его памяти.
Вернувшись в Париж, он принялся за предисловие к сочинениям Мольера и
Лафонтена, ему надо было закончить роман "Ванн-Клор, или Бледноликая Джен"
и одновременно приходилось хлопотать о том, чтобы, выйдя в свет, Мольер
был встречен доброжелательными статьями. Бальзак рассчитывал на содействие
Филарета Шаля, приятеля Рессона. Филарет был умный критик и много писал.
Отцы молодых людей - член Конвента Шаль и якобинец Рессон - в свое время
|
|
