молодой человек, склонный к  разгулу,  часто  посещавший  игорные  дома  и
публичных женщин.
   Бернар-Франсуа торопился закончить дело, боясь,  как  бы  этот  "орел",
Монзэгль [фамилия Монзэгль (Montzaigle)  образована  из  двух  французских
слов: mont (гора) и aigle (орел)] не нашел  себе  более  выгодной  партии.
Извещения о свадьбе были разосланы в двух вариантах. В  одних  говорилось,
что  господин  Бальзак,  бывший  секретарь  Королевского  совета,   бывший
директор Интендантской службы, и госпожа Бальзак выдают  замуж  свою  дочь
Лорансу; в других - господин де Бальзак и госпожа де  Бальзак  сообщали  о
предстоящей  свадьбе  мадемуазель  Лорансы   де   Бальзак   с   господином
Арманом-Дезире Мишо де Сен-Пьер де Монзэгль. Брачный контракт был подписан
12 августа 1821 года. Бальзаки дали за  дочерью  тридцать  тысяч  франков.
"Матушка считает, что даже душевное спокойствие всей  жизни  не  оправдает
такой денежной жертвы". Это семейное событие торжественно отпраздновали  в
Вильпаризи: "Было  мороженое,  родственники,  друзья  и  просто  знакомые,
пирожные, нуга и прочие лакомства". Бернар-Франсуа был  менее  импозантен,
чем обычно. Кучер сельского дилижанса по неловкости задел кнутом его глаз,
поранив роговицу, а ведь старик так заботился  о  своем  зрении,  о  своем
здоровье вообще. "Нет более душераздирающего зрелища, чем горе женщины или
старца", - с сочувствием писал Оноре.
   Молодой человек смертельно  боялся,  как  бы  доктор  Наккар,  движимый
излишней доброжелательностью, не подыскал ему какое-нибудь место.  Ведь  в
этом случае он, Оноре, превратится

   "...в писца, в машину, в манежную  лошадь,  которая  покорно  ходит  по
кругу, пьет, ест и спит в положенные часы. Я стану тогда как все.  И  люди
называют жизнью это вращение мельничного колеса, этот постоянный возврат к
одному и тому же? Если бы еще кто-нибудь освещал мое унылое  существование
своей прелестью! Мне пока не довелось срывать цветы жизни, а ведь я сейчас
как раз в том неповторимом возрасте, когда они распускаются! Для чего  мне
богатство и удовольствия в шестьдесят лет? К чему пышные актерские  наряды
тому, кто больше не живет, а лишь  наблюдает  чужую  жизнь,  как  зритель,
уплативший за место в театре? Всякий старик подобен человеку, который  уже
отобедал и взирает на тех, кто только принимается за трапезу. Так вот, моя
тарелка пуста, на ней нет позолоты, стол покрыт жалкой скатертью,  кушанья
безвкусны. Я голоден, а насытиться нечем! Чего я хочу?.. Рябчиков! Ведь  у
меня только две страсти: любовь и слава; пока что  я  не  удовлетворил  ни
одной из них, неужели так никогда и не удовлетворю?.."

   "У меня только две страсти: любовь  и  слава"  -  вот  его  излюбленная
фраза. Какой юноша с сильным  характером  не  произносил  ее?  Но  молодой
Бальзак чувствует себя ненасытным.  Он  жаждет  обладать  миром  и  боится
обмануться в своих надеждах. В октябре он несколько успокаивается.  Участь
писца ему больше, видимо, не угрожает, ибо сотрудничество с  Ле  Пуатвеном
начинает приносить плоды.  Книгопродавец  Юбер,  чья  лавка  помещается  в
деревянных галереях Пале-Рояля,  купил  у  молодых  авторов  за  восемьсот
франков роман "Наследница Бирага", который они подписали: "Вьейрглэ и лорд
Рооне" ("Рооне" - анаграмма "Оноре"). Книга эта, по признанию Бальзака,  -
"сущее литературное свинство".  Злодей  стремится  завладеть  наследством;
речь идет о семейной  тайне,  вмешивается  нежданный  покровитель.  Однако
образы  двух  старых  вояк,  комических  персонажей,  навеянных  Вальтером
Скоттом,  нарисованы  довольно  правдиво.  Роман,  должно  быть,   неплохо
разошелся, потому что за следующий -  "Жан-Луи,  или  Обретенная  дочь"  -
книгоиздатель заплатил уже тысячу  двести  франков.  Публиковать  подобные
книги  было  унизительно,  но  зато  как  приятно  говорить  близким:   "Я
зарабатываю себе на жизнь". Впрочем, все ли так уж плохо  в  этих  опусах?
Силач Жан-Луи походил  на  Пантагрюэля.  А  ловкость,  с  которой  Бальзак
переплетал нити запутанной интриги, напоминала порою Бомарше. Несмотря  на
множество нелепостей, живость действия  и  мастерство  рассказчика  немало
обещали. Подражание готовым образцам помогало  рождению  нового  писателя,
который, сам того не подозревая, отмечал свои  романы  печатью  дарования.
Однако постоянная нужда в деньгах вредила его таланту, заставляла работать
слишком торопливо. В мыслях Бальзака уже то и дело возникали цифры:  "Если
я продам за две тысячи франков роман "Клотильда Лузиньянская, или Красавец
еврей", который напишу один, и если я буду публиковать по четыре романа  в
год, то разбогатею". Действительно, он зарабатывал бы тогда больше  денег,
чем получал его отец в Интендантском ведомстве. Однако  все  эти  подсчеты
были лишь плодом фантазии Оноре.
   Он сообщал Лоре грустные  новости  о  чете  Монзэгль.  Со  дня  свадьбы
Лоранса хворала, у нее были нервные припадки, и она теряла  свои  чудесные
темные волосы. Муж ездил на охоту, оставляя ее одну. Больная, тоскуя вдали
от родных,  она  читала  "Дух  законов"  Монтескье  в  "большой  гостиной,
казавшейся особенно мрачной". Сразу же  после  женитьбы  кредиторы  начали
преследовать Монзэгля, ибо Трубадур был в долгу как в шелку. Лоранса,  вся
в слезах, приехала в  Вильпаризи  жаловаться  на  мужа.  Госпожа  Саламбье
заявила, что супруг  ее  внучки  вовсе  не  "орел",  а  просто  негодяй  и
распутник, который "даже самого Великого Могола разорит". Подобно  зятю  и
внуку, бабуля любила исторические сравнения,  у  нее  была  склонность  ко
всему грандиозному и преувеличенному. "Что касается паны, то он только что
не молодеет, он подобен египетской  пирамиде,  недвижимой  среди  толчков,