| |
оказались малозажигательными..." Таким образом, внушает Бальзак Эвелине,
настоящая и прекрасная любовь только у нас с вами, потому что мы любим и
душой и телом. Но, высмеивая Гете и Беттину, он все-таки запомнил сюжет,
который попыталась использовать его умная возлюбленная, и позднее вернулся
к нему.
"Ваша новелла так мила, что, если вы хотите доставить мне огромное
удовольствие, напишите ее еще раз и пришлите мне. Я ее выправлю и
опубликую под своим именем. Вы, таким образом, не станете "синим чулком" и
потешите свое авторское самолюбие, видя то, что я сохранил из вашего
занимательного и прелестного рассказа.
Надо сперва описать провинциальное семейство, в котором среди грубой
обыденности выросла восторженная, романтическая девица, а затем с помощью
приема переписки перейти к характеристике поэта, проживающего в Париже.
Приятель поэта, который будет продолжать вместо него переписку, должен
быть человеком умным, но одним из тех, кто становится только спутником
знаменитости. Может получиться любопытная картина, изображающая этих
услужливых поклонников, которые добывают для своих кумиров похвальные
отзывы в газетах; исполняют всякие их поручения и т.д. Развязка должна
быть в пользу этого молодого человека - надо нарисовать поражение
"великого" поэта и показать мании и недостатки большой души, пугающей
мелкие души. Сделайте это, вы мне окажете помощь. Благодаря вам я получу
несколько тысячефранковых билетов. А какая слава!.."
Из этого сотрудничества в скором времени (в 1844 году) получился роман
"Модеста Миньон", последняя "Сцена частной жизни". "Это борьба между
поэзией и житейской действительностью, между иллюзиями и обществом; это
последнее наставление перед тем, как перейти к сценам зрелой поры..."
Желание одержать верх над другим писателем нередко вдохновляло Бальзака.
"Лилия долины" была написана в противовес роману Сент-Бева
"Сладострастие", "Провинциальная муза" - в противовес "Адольфу". Бальзак
считал, что в умении жить и любить он превосходит Гете: ведь вместо того
чтобы принимать с олимпийским самодовольством поклонение юной девушки, он,
Бальзак, постигал радости любви ценою страданий. Прометей вдохнул огонь в
убогие наброски Ганской, и они ожили. Прототипами Модесты Миньон стала
сама Эвелина в девическую пору своей жизни и отчасти ее кузина Каллиста
Ржевусская.
Свою героиню он наделяет чертами Евы, говорит, что "почти мистической
поэзии, сияющей на ее челе, противоречило сладострастное выражение рта".
Отец Модесты Миньон называет ее "моя мудрая крошка" - прозвище, которое
граф Ржевусский дал своей дочери Эвелине. Модеста Миньон, как некогда
Эвелина Ганская, хочет быть подругой художника, поэта. Она пишет Каналису,
поэту и государственному деятелю (не Ламартин ли это?), как Эвелина писала
Бальзаку. Письма ее несколько педантичны, как и письма Эвелины. Замысел
романа принадлежит Ганской, и это ослабило бальзаковскую силу, драма
местами обращается в салонную комедию. Но, как говорит Ален, теперь
Бальзак уже не мог плохо написать роман, и фигура Каналиса столь же
реальна, как и образ д'Артеза; Жан Бутша, Таинственный карлик - клерк
нотариуса, оберегающий Модесту, - похож на Тадеуша, родственника Эвелины
Ганской, всегда окружавшего ее преданностью и заботами. Фоном, на котором
разыгрывается действие, является Гавр, в котором, как и в Ангулеме, есть
"верхний" и "нижний" город. Все использовано, и все преобразовано.
Госпожу Ганскую обидел разговор между Модестой Миньон и ее отцом, в
котором тот упрекает дочь за ее переписку с незнакомым человеком. "Как же
твой ум и здравый смысл не подсказали тебе за недостатком стыдливости,
что, поступая таким образом, ты бросаешься на шею мужчине? Неужели у моей
Модесты, у моей единственной дочери, нет гордости, нет чувства
достоинства?" Ева усмотрела в этих упреках критику ее собственного
поведения. Бальзак защищался искусно: романист должен перевоплощаться во
всех своих героев, понимать и чувства отца, и чувства дочери. Но это были
просто ссоры влюбленных. Ганская сохранила чудесные воспоминания о приезде
писателя в Россию. В "заветном дневнике" она писала:
"Как сладостны, как быстролетны те минуты нашей жизни, когда волны
радости затопляют нас, когда душа ширится и отражает чистую синеву неба,
сияющего бессмертной молодостью! Но как долго тянулись годы,
предшествовавшие этим мгновениям, и какими тяжкими становятся часы,
следующие за ними, какой острой болью пронизывают они сердце!.. Кажется,
приснился тебе дивный сон, а меж тем это была жизнь, чудесная, счастливая,
полная жизнь, райское блаженство, ибо сердце, свободное от пошлой корысти,
чувствовало, как его мягко убаюкивают где-то высоко, в самых чистых сферах
эфира, и ему так хорошо, так спокойно, словно в невинные дни детства...
Восторги, очарование, подлинное счастье, преклонение перед идеалом,
радости чистые, радости наивные, внутренние голоса, волшебные
воспоминания, как эхо пробуждающиеся в душе, взволнованные, трепетные
звуки любимого голоса, утешьте меня в одиночестве и укрепите мою
надежду..."
Она удостоила признать, что ее возлюбленный - один из самых великих
людей всех времен. А он на обратном пути в Париж - через Берлин и
|
|
