удрученности и гордого презрения. - Вам еще сюжет рассказывать?.. Этак  мы
никогда не кончим..."

   Из всех приглашенных за дело взялся только незаменимый Лоран-Жан. Может
быть, он даже сделал больше, чем Бальзак. Конечно, на следующий день читка
не могла состояться, разумеется нет! Пьеса была представлена в  цензуру  в
январе 1840 года и сначала  была  отвергнута  по  соображениям  морального
характера: обнаружено было сходство  главного  героя  с  Робером  Макаром,
торжествующим вором и  насмешником;  в  конечном  счете  Вотрен  оставался
безнаказанным.  После  некоторых  незначительных  поправок  автор  получил
разрешение на постановку. Премьера состоялась 14 марта, и атмосфера в зале
была враждебной. Из страха перед журналистами (затаившими злобу на него за
"Утраченные иллюзии", где Бальзак дал беспощадную картину  их  нравов)  он
вздумал рассадить их вперемешку с платными зрителями. Но  его  противников
оказалось в зале большинство. Три первых акта были  встречены  холодно.  В
четвертом  акте  появление  на   сцене   Фредерика   Леметра   в   мундире
мексиканского генерала, с хохлом на голове,  как  у  Луи-Филиппа,  вызвало
бурю  возмущения.  Герцог  Орлеанский  демонстративно  вышел  из  ложи  и,
вернувшись во дворец, разбудил  короля.  "Батюшка,  -  сказал  он,  -  вас
выводят на театре в карикатурном  виде.  Неужели  вы  это  потерпите?"  На
следующий день пьеса была запрещена. Бедняга Бальзак очутился, как Перетта
в басне, перед разбитым кувшином! Эта басня преследовала его.
   Провал "Вотрена" был тяжелым ударом для  всего  "небесного  семейства".
Из-за безденежья Сюрвиль не  может  ни  прокладывать  каналы,  ни  строить
железные дороги, и от этого он совсем теряет голову, становится все  более
раздражительным и вспыльчивым. Он "со всеми на ножах и рычит как  лев",  -
пишет теща  своим  живописным  слогом.  Жен",  которую  он  оскорбляет,  в
утешение себе говорит дочерям, что у  него  "мостовое  настроение".  После
резких  выходок  Сюрвиль  чувствует  угрызения  совести  и  готов  просить
прощения, но характер у него гордый, а Лора обидчива, "так что лед все  не
тает". Бедняжка Лора! Ей уже  не  двадцать  лет,  она  постарела,  красота
увяла; ее одолевают печальные мысли об  ушедшей  молодости,  о  потерянных
возможностях. По счастью, ее дочь Софи так мила и  нежна  с  матерью.  Она
тоже твердит: "Это все мост виноват!" И  в  самом  деле,  инженер  Сюрвиль
достоин жалости. Он работает день и ночь, и все же он на грани  разорения.
У зятя госпожи Бальзак и шурина Оноре Бальзака положение трудное. Лора это
прекрасно понимает; она признает, что ее муж  -  славный  человек,  но  не
блещет талантами, больше всех дарований он наделен сердечным жаром.  После
очередной супружеской стычки она  говорит  служанке:  "Вот  они,  прелести
супружеского  счастья!"  Она  отказывается  от  балов,  от   вечеров,   от
спектаклей; она начинает беспокоиться о замужестве дочерей.  Словом,  Лора
Сюрвиль становится такой же, какой была когда-то в Вильпаризи ее мать.
   Оноре доставил им обеим много беспокойства. После запрещения  "Вотрена"
Лора дала ему взаймы шестьдесят франков из той скромной  суммы  в  пятьсот
франков, которую муж выдавал ей ежемесячно  "на  стол".  Если  бы  Сюрвиль
узнал об этом, какую сцену ревности он устроил бы! А когда Бальзак заболел
от неудачи в театре, Лора  храбро  приняла  его  в  свой  дом,  уложила  в
постель, обеспечила ему хороший уход, но зачастую  слышала  за  это  укоры
мужа: "Я же тебе говорил, что так и будет!" Госпожа Бальзак пишет:  "Ты  и
представить себе не можешь, сколько "Вотрен" причинил мне горя (о  деньгах
я уже не говорю)! Репутация Оноре погибла!  Теперь  он  конченый  человек,
если только новой  своей  пьесой  не  завоюет  блестящего  успеха".  Можно
подумать, что дело происходит в Байе в 1820 году. Мать величайшего в  мире
романиста портит себе из-за него  кровь,  как  и  во  времена  "Наследницы
Бирага" или "Арденнского викария".



XXVII. АРЬЕРГАРДНЫЕ БОИ

   Одно из несчастий высокого ума состоит
   в том, что он неизбежно понимает все  - и
   пороки и добродетели.
   Бальзак

   Вполне естественно, что великий писатель, страдающий оттого, что у него
нет морального и общественного престижа, на который он имеет  право,  иной
раз мечтает об апофеозе Вольтера. В 1839 году Бальзак, казалось ему, нашел
свое "дело Каласа". Спасти невиновного -  задача  не  менее  славная,  чем
создать образ бандита. Дело Пейтеля привлекло  внимание  Бальзака,  потому
что он знал обвиняемого. Он встречался с ним в Париже в 1831 и 1832 годах,
когда Пейтель, тогда еще очень молодой человек,  приобрел  пай  в  журнале
"Волер" и вел в нем театральное обозрение. Пейтель казался  ему  человеком
тщеславным,  горячим,  вспыльчивым,  но  добрым.  Расставшись  с  Парижем,
Пейтель работал у нотариуса в Лионе, потом в Маконе  и  наконец  устроился
нотариусом в Бела. 7 мая 1838 года он женился на креолке Фелиси  Алькасар,
"бесспорно привлекательной особе, - пишет Перрод. -  Она  была  смуглянка,
как  все  женщины,  родившиеся  на  Антильских  островах,  где  в   минуты
страстного волнения девичьи  щеки  пылают,  скрадывая  матовую  бледность,
свойственную этим хрупким созданиям. Она  была  капризна  и  переменчива".