люблю, и он очень добр ко мне. Ему тридцать семь лет..."

   Бальзак получил от супругов Гидобони-Висконти приглашение бывать у них;
они жили в Париже на авеню  Нейи  (позднее  переименованное  в  Елисейские
поля); на лето они переезжали в Версаль  и  занимали  там  так  называемый
Итальянский павильон. У Бальзака и графини Висконти нашлись в этом  городе
общие знакомые, которые рассказали ему о похождениях госпожи Висконти и  о
том, что самым последним ее поклонником состоял Лионель де Бонваль.
   Граф Лионель де Бонваль (родившийся в 1802  году)  был  тоже  женат  на
англичанке, Каролине-Эмме Голвэй. Впоследствии его родственники  говорили,
что он сохранял верность своей жене только после ее смерти.  Он  отличался
тонким вкусом, коллекционировал старинную мебель, бронзу, фарфор. Приведем
пример, свидетельствующий о его страсти к изящному: обедая у себя  дома  в
одиночестве,  он  ел  всегда  на  тарелках  севрского  фарфора,  достойных
фигурировать в  коллекции  любителя.  Может  быть,  с  него-то  и  списаны
некоторые черты Сикста дю Шатле из "Утраченных иллюзий".
   Бальзак  не  устрашился  соперничества  и  оказался  прав,   ибо   узы,
связывавшие его с прекрасной англичанкой, вскоре стали теснее.  Пополам  с
супругами Висконти он абонировал ложу в Итальянской опере и бывал там  три
раза в неделю. Все его друзья заметили, как  настойчиво  он  ухаживает  за
белокурой Фанни. Герцогиня д'Абрантес писала ему: "Сержусь на вас  за  то,
что не пришли обедать... Ну-ка, сделайте над собой  усилие,  приходите,  а
потом можете лететь на здоровье к своим Итальянцам..."
   Любил ли он графиню Висконти?  Ему  нравились  чувственные  женщины,  а
Фанни, дававшая волю своему темпераменту, подарила бы ему  блаженство;  он
искал дружбы  с  женщинами  знатного  рода,  это  тешило  его  гордость  и
честолюбие, а Фанни была замужем за человеком, принадлежащим к  старинному
роду Висконти (по крайней мере по матери); и, наконец, писателю нужна была
близость с женщинами, которые могли что-то дать ему для его творчества.  А
госпожа Висконти обладала богатым  воображением  и  так  же,  как  и  леди
Эленборо, прекрасно "позировала" для образа леди Арабеллы Дэдли из  романа
"Лилия долины".
   Как же относилась к нему Contessa? Несомненно, она привязалась к своему
"великому человеку", долгое время поддерживала Бальзака в  затруднительных
обстоятельствах его жизни; ей нравились его веселость, энергия, его весьма
непринужденные анекдоты  и  почти  женская  тонкость  его  ума,  благодаря
которой он был не только любовником,  но  и  поверенным  женщин.  Сент-Бев
писал:

   "Господин де Бальзак хорошо знает женщин, знает  тайны  их  чувств  или
чувственности; он без стеснения  задает  им  в  своих  рассказах  чересчур
смелые вопросы, равносильные вольности в  обращении.  Он  ведет  себя  как
доктор, еще молодой, имеющий доступ в альковы своих пациенток и получивший
право полунамеками говорить о некоторых тайных  подробностях  их  семейной
жизни, что  очень  смущает  и  вместе  с  тем  приводит  в  восторг  самых
целомудренных дам..."

   А какое же место занимает в  этой  новой  мизансцене  госпожа  Ганская,
обожаемая  Ева?  Бальзаку  нравилось   вести   сразу   несколько   интриг,
разделенных  непроницаемыми   перегородками.   Это   расширяло   горизонты
романиста. Разве не имеет право создатель целого  мира  прожить  несколько
жизней? С самого начала его романа с Эвелиной Ганской третьим  действующим
лицом была в нем Мари дю Френэ (Мария),  но  Ганская  об  этом  не  знала.
Возвратившись из Вены,  он  поостерегся  в  своих  письмах  к  Чужестранке
говорить о графине. "В моей жизни не только нет места для  неверности,  а,
скажу даже, нет и помыслов о ней... Вот уже месяц я не бывал в Опере...  А
ведь у меня, кажется, абонирована ложа у Итальянцев... Парижанки  до  того
страшат меня, что, спасаясь от них, я сижу за работой с шести  часов  утра
до шести вечера".
   К несчастью, госпожа Ганская достаточно хорошо знала Бальзака  и  могла
быть уверена, что в разлуке с нею он не будет  вести  целомудренный  образ
жизни. Но если она готова была терпеть некую Олимпию Пелисье или ничтожных
мещаночек, то о своей славе она заботилась и пришла бы  в  ужас  от  связи
Бальзака  с  какой-нибудь  светской   дамой,   известной   в   кругу   той
космополитической аристократии, к которой принадлежала  и  она  сама.  Она
знала, что своей новой любовнице  высокого  ранга  Бальзак  тоже  стал  бы
писать прекрасные письма, которые облетели бы весь Париж, и что автор  их,
гордясь своей победой, сам раструбил бы о ней.

   Бальзак - Ганской:
   "Госпожа Висконти, о которой вы пишете мне,  -  милейшая  и  бесконечно
добрая женщина, наделенная тонкой красотой, и весьма элегантная дама.  Она
очень помогает мне нести бремя жизни. Она добра и полна твердости и вместе
с тем непоколебима в своих воззрениях, неумолима в  своих  антипатиях.  На
нее можно положиться.  Она  не  из  богатых,  вернее  сказать,  ее  личное
состояние и состояние графа не соответствуют его прославленному  имени,  -
ведь граф представитель старшей  ветви  узаконенных  отпрысков  последнего
герцога Барнабо, после которого  остались  только  побочные  дети  -  одни
узаконенные, другие нет. Дружба с госпожой Висконти утешает меня во многих
горестях. Но, к сожалению, мы видимся очень редко. Вы и  представить  себе