Вчера, 3 июля 1834 года, в половине одиннадцатого вечера, в гостинице "Щит
Франции", я, Жюльетта, была самая счастливая и  самая  гордая  женщина  на
свете; заявляю еще, что до сих пор я не чувствовала всей  полноты  счастья
любить  тебя  и  быть  тобой  любимой.  Настоящее  письмо,  имеющее  форму
протокола, является документом, устанавливающим  состояние  моего  сердца.
Этот документ, составленный нынче, действителен до  конца  моей  жизни  на
земле; в тот день, час и минуту, когда он мне будет  предъявлен,  обязуюсь
вернуть вышеупомянутое сердце в том самом состоянии, в каком  оно  сегодня
находится, то есть наполненным  одной-единственной  любовью  -  любовью  к
тебе, и одной-единственной мыслью - мыслью о тебе. Составлено в Париже,  4
июля 1834 года, в три часа дня. Жюльетта. Подписали в качестве  свидетелей
тысячи поцелуев, коими я покрыла сие письмо".

   Уже подходило время выезда семейства  Гюго  на  лето  в  замок  Рош,  и
влюбленные стали вместе искать для Жюльетты комнату где-нибудь  неподалеку
от усадьбы Бертенов; они нашли ее на вершине высокого лесистого  холма,  в
деревне Мете, в низком белом сельском домике с зелеными ставнями,  обвитом
одичавшей виноградной лозой, у  супругов  Лабюсьер,  и  те  сдали  им  эту
комнату за девяносто два франка в год, каковую сумму Гюго заплатил вперед.
Потом они вернулись в Париж.

   Виктор Гюго - Жюльетте Друэ, 9 июля 1834 года:
   "Любимая моя, ангел мой! Нет  ничего  более  упоительного,  чем  песня,
исходящая из твоих уст, кроме поцелуя, который срываешь с них. Никогда  не
забывай те строки, которые написаны в твоей постели,  когда  ты,  нагая  и
прелестная, была в моих объятиях и пела мои песни  голосом,  хватающим  за
душу. Простенькие песенки, которые ты  делала  очаровательными.  Я  сложил
стихи, а ты вложила в них поэзию..."

   19  июля  она  рассталась  с  улицей  Эшикье,  унося  с  собою  "вечное
воспоминание о той комнате, где мы были так счастливы и так несчастны",  и
поселилась в крошечной квартирке в доме N_4  на  улице  Парадиз.  "О,  эта
улица правильно названа, моя Жюльетта! Само небо  будет  за  нас  на  этой
улице, в этом доме, в этой спаленке, в этой кровати..."
   Однако в августе 1834 года сладостный рай стал адом.  Свора  кредиторов
напала на след  и  принялась  лаять  так  громко,  что  Жюльетте  пришлось
признаться любовнику, как велика сумма ее долгов. Двадцать тысяч франков?!
Сын генерала Гюго, получавший в отрочестве на свои расходы только два су в
день, пришел в неописуемую ярость: он кричал, что постепенно все  заплатит
сам,  хотя  бы  это  стоило  ему  здоровья  и  даже  жизни,  но   обещания
перемежались жесточайшими упреками. Что же она натворила?  Страстная  сила
ее угрызений совести наводит на мысль о каких-то  серьезных  провинностях.
Она писала Гюго: "Ах, оставь, никогда ты не знал любви более  чистой,  чем
моя любовь, более искренней, более прочной, и все же я презренная женщина.
Чего ты потребуешь от меня? Чем я могу исправить, искупить преступление, в
котором я не виновата, ибо оно произошло не знаю как и я  не  была  в  нем
сообщницей ни душой, ни телом! Скажи,  произнеси  приговор.  Я  подчинюсь,
претерплю любую кару, лишь бы не умерла наша любовь..."
   И она бежала со своей маленькой дочкой в Бретань, где жила в Сен-Ренане
ее сестра Рене (госпожа Кох). В разлуке  оба  любовника  поняли  всю  меру
своего безумия. Ну что такое деньги, что такое долги в сравнении с великой
любовью? Гюго пустил в ход  "и  ноги,  и  руки,  и  когти",  чтобы  спасти
Жюльетту от ближайшей опасности. Он дошел до того, что  воззвал  к  Прадье
(которого он называл "князем Фюрстенбергским"  -  по  названию  улицы,  на
которой жил скульптор) и потребовал, чтобы тот по  крайней  мере  взял  на
себя  расходы  по  содержанию  своей  дочери  Клер,  но  Прадье  от  этого
отказался. Он заявил, что может сделать это  только  в  том  случае,  если
Виктор  Гюго  выхлопочет  для  него  заказ  на  скульптурную  группу   для
Триумфальной арки. Циничный торг. А Жюльетта  с  дороги  слала  письмо  за
письмом:

   "Виктор, я умираю без тебя... Неужели правда, что ты  меня  ненавидишь,
что я тебе противна, что ты  презираешь  меня?..  Я  сделаю  все,  что  ты
потребуешь; я сделаю все, Боже мой! Только скажи, хочешь ли  еще  быть  со
мной?"

   Он очень хотел быть с нею и делал все, чтобы ей помочь:

   "Виделся сегодня с господином Прадье. Я затронул его за живое.  Он  вел
себя так, как должно, и теперь решено, что отец твоего ребенка и я сделаем
все,  чтобы  тебя  спасти.  Если   понадобится,   он   возьмет   на   себя
обязательства, так же как и я, но для этого надо, чтобы ты была в  Париже.
Прадье держится такого же мнения. Твое присутствие необходимо,  ты  должна
всем руководить и все распутать. Я со своей стороны, только что  выцарапал
когтями тысячу франков. Видишь, что может совершить любовь. Сейчас  побегу
на почтовую станцию. Если захвачу место в дилижансе, выеду во вторник, и в
пятницу ты меня увидишь... Больше суток не ел ничего, но  это  пустяки,  я
люблю тебя..."

   Оставив Адель и детей в  усадьбе  Рош,  Гюго  помчался  в  Бретань.  Он