любимого ученика, говорил удивленно: "В этих стихах такая  яркая  палитра,
какую я не нахожу ни у одного поэта". Он хвалил строку: "Упиваться  резней
и разбрызгивать кровь" или такую: "И  с  хрустом  алчные  клыки  их  кости
разгрызали".

   Дидона бедная, ты жертвою своих мужей была:
   Сихей почил - и ты ушла, ушел Эней - ты умерла.

   Это двустишие блестяще передает  Авзония.  А  другое,  в  конце  первой
"Буколики", сохраняет изящество оригинала:

   Течет над кровлями дымок и рвется на простор,
   И тени, становясь длинней, нисходят с этих гор.

   Вергилий  отвечал  двум  потребностям  этого  ребенка  -  тяготению   к
таинственности и к ясному, четкому,  отточенному  слогу.  Прочтя  поэму  в
пятьсот строк о всемирном потопе, Бискара нашел, что в  ней  тридцать  две
строки хороших, пятнадцать - очень хороших, пять строк  -  посредственных.
Сам Виктор был более требователен и каждый год сжигал  тетрадь  со  своими
Поэтическими опытами  -  убогие  тетрадки,  сшитые  им  собственноручно  с
помощью бечевочки, завязанной узелком; ведь он получал  только  два  су  в
день на свои расходы и тратиться на покупки  надо  было  с  осторожностью.
Стихи своих детских лет он начал сохранять только с одиннадцатой  тетради.
Скромный и  усердный  труженик,  он  сам  смиренно  добивался  критических
замечаний. Горделивый Эжен, наоборот, любил похвастаться своим дарованием.
Оба воздавали честь в  своих  стихах  любимой  матери,  которая  не  имела
разрешения брать сыновей к себе и сама навещала их  в  пансионе.  Во  всех
своих трудах и успехах "сыновья думали только о  том,  какое  удовольствие
они доставят маме". В четырнадцать  лет  Виктор  посвятил  ей  трагедию  в
стихах - "Иртамена":

   Мама, видишь стихи неумелые эти?
   Ты сурово на них не смотри.
   Я твой сын, а они - мои робкие дети,
   Ты улыбкою их одари!
   Эти строки не розы Расина,
   Что бессмертную славу ему принесли;
   Как цветы полевые, невинно,
   Эти строки для мамы моей расцвели.

   То и дело повторявшееся наивное, детское слово "мама"  показывало,  что
сердце  юного  поэта  всецело  принадлежало  матери.  "Иртамена"   -   это
подражание  Расину  или,  скорее,  Вольтеру,  но   стих   поражает   своей
непринужденностью и гибкостью. Сюжетом трагедии была,  разумеется,  победа
законного повелителя над узурпатором.  "Когда  тиранов  ненавидим,  любить
должны мы королей", - провозгласил в заключение автор. Иначе  говоря,  кто
ненавидел Бонапарта, должен  любить  Людовика  XVIII.  В  тетради  "Разные
стихи" (1816-1817) имеется запись, датированная сентябрем 1817 года:  "Мне
пятнадцать лет, написано плохо, я мог бы  написать  лучше",  а  на  другом
листке: "Глупости, сотворенные мною до моего рождения". Верно,  эти  стихи
не назовешь шедеврами, но верно и то, что от юноши,  способного  на  такой
упорный, неослабный труд и такие блестки удачи, можно было всего ожидать.
   Сохранившиеся тетради содержат тысячи стихотворных строк: тут  и  целая
комическая опера, и мелодрама, написанная прозой, - "Инее  де  Кастро",  и
набросок  пятиактной  трагедии  в  стихах  "Ателия,  или  Скандинавы",   и
эпическая  поэма  "Всемирный  потоп";  ко   всем   произведениям   имелись
иллюстрации в виде рисунков на полях, причем некоторые  из  них  смелостью
игры света и тени напоминают рисунки Рембрандта. Надо добавить, что  в  то
же  самое   время   Виктор   готовился   к   вступительным   экзаменам   в
Политехническое училище, что у него были хорошие отметки по  математике  и
что с конца 1816 года он вместе с Эженом, который был старше  его  на  два
года, занимался в коллеже Людовика Великого - с восьми часов утра до  пяти
часов вечера. Писать стихи он мог, только отнимая часы от  сна  и  работая
при  свече  в  своей  чердачной  каморке,  представлявшей  собою  в   июне
раскаленную  печь,  а  в  декабре  -  ледник,  каморке,  из  окна  которой
открывается вид на башни собора Сен-Сюльпис, приспособленные  в  то  время
для оптического телеграфа. Однажды Виктор, повредив себе колено,  вынужден
был несколько недель пролежать в постели, и это позволило ему  еще  больше
отдаться любимому делу. Феликс Бискара, славный человек,  беспокоился:  "С
грустью замечаю, что здоровье ваше ухудшилось; так же, как и вы,  полагаю,
что причина тому - ваши бессонные ночи. Во имя всего святого, во имя нашей
с вами дружбы, поберегите себя..." Но ведь "своя ноша не  тянет",  любимый
труд не утомляет.


   Тысяча восемьсот семнадцатый год.  "Французскую  армию  одели  в  белые
мундиры, на австрийский лад... Наполеона сослали на остров Святой Елены, и
так  как  Англия  отказывала  ему   в   зеленом   сукне,   он   приказывал
перелицовывать  свои  старые  сюртуки...  В  морском  министерстве  повели
расследование по поводу крушения фрегата "Медуза"... Большие газеты  стали