| |
До гробовой доски я предан буду ей
[Виктор Гюго, "Date Lilia" ("Песни сумерек")].
Это стихотворение, завершавшее книгу, как будто освящавшее ее, привело
Сент-Бева в раздражение, которого он не мог сдержать. Его статья о "Песнях
сумерек", сплошь несправедливая, заканчивалась нападками на это домашнее
стихотворение: "Можно подумать, что в заключение автор решил разбросать
белые лилии перед нашими глазами. Сожалеем, что автор счел этот прием
необходимым. Цельность книги от этого пострадала, ее название - "Песни
сумерек" - не требовало двойственности. То же отсутствие литературного
такта (среди такого блеска и силы)... внушило ему мысль ввести в
композицию тома два дисгармонирующих цвета, воскурять в нем два фимиама,
уничтожающие друг друга. Он не предвидел, какое впечатление это
произведет, а ведь все полагают, что предмет уважения лучше всего было бы
почтить и прославить полным умолчанием..."
Адель огорчили эти нескромные комментарии. Хоть ее и обижало, что
Жюльетте посвящено столько гимнов, ее все же трогали стихи, относящиеся к
жене:
Пускай Господь тебя хранит!
Ты - целомудрия оплот.
Не вырос тот запретный плод,
Который Еву соблазнит...
[Виктор Гюго. XXXVI ("Песни сумерек")]
"Не вырос тот запретный плод, который Еву соблазнит..." Муж отводил тут
ей роль, которая не была ей неприятна. Новая любовь Виктора Гюго толкала
законную жену на сближение с ним, но дружеское, а не чувственное. Она
никогда не была пылкой возлюбленной и охотно соглашалась быть теперь
только почетной подругой поэта.
Адель - Виктору Гюго:
"Не лишай себя ничего. Что касается меня, то мне утехи не нужны, я хочу
только спокойствия. Я чувствую себя старой... У меня лишь одно желание -
чтобы те, кого я люблю, были счастливы; для меня счастье в моей
собственной жизни уже прошло; я жду его в удовлетворенности других.
Несмотря ни на что, в этом много приятного. И ты совершенно прав, когда
говоришь, что у меня "снисходительная улыбка"... Бог мой! Да делай ты что
хочешь, лишь бы тебе было хорошо, - тогда и мне будет хорошо. Не думай,
что это равнодушие, - нет, это преданность тебе и отрешение от жизни... Я
никогда не злоупотреблю правами на тебя, которые дает мне брак. Мне
думается, что ты так же свободен, как холостой человек, ведь ты, бедный
друг мой, женился в двадцать лет! Я не хочу, чтобы ты связал свою жизнь с
такой ничтожной женщиной, как я. По крайней мере то, что ты даешь мне,
будет дано тобою открыто и вполне свободно..."
После выхода "Песен сумерек" она постепенно отстранила Сент-Бева от
своей жизни. Она ставила ему в вину не только неприличную статью, но и то,
что он повсюду говорил о безнравственности "Песен сумерек". Гюго хотел
было вызвать на дуэль своего прежнего друга. Но тут вмешался книгоиздатель
Рандюэль. "Да разве возможна дуэль между вами, двумя поэтами?" -
возмутился он. Сент-Бев писал Виктору Пави: "Мы, к сожалению, поссорились
- серьезно и уже надолго; по крайней мере я не вижу возможности
примирения. Нас разделяют теперь статьи, - статьи, которые нельзя ни
уничтожить, ни исправить..."
Поразительная вещь, Жюльетта, так великолепно прославленная поэтом,
проявила больше ревности, чем Адель, видя, что критики приписывают
последнему в сборнике стихотворению - "Date Lilia" - смысл "возвращения к
семье".
Жюльетта - Виктору Гюго, 2 декабря 1835 года:
"Не одна я замечаю, что за последний год ты очень переменился и в
привычках и в чувствах. Вероятно, я единственная, для кого это -
смертельное горе, но что за важность, раз тебе у домашнего очага весело, а
семья твоя счастлива..."
Особенно же она сетовала на то, что стала менее желанна для него:
"Уверяю вас, шутки в сторону, мой дорогой, мой миленький Тото, мы с
вами ведем себя самым нелепым образом. Пора покончить скандальную историю,
когда двое влюбленных живут в строжайшем целомудрии..."
Ей нужен был Виктор любящий, а не Виктор преданный.
"Никогда я не намеревалась жить с тобою иначе, чем любимая тобою
любовница, и не хочу быть женщиной, зависящей от былой любви. Я не прошу и
не хочу отставки с пенсией..."
Она угадывала с прозорливостью любящей женщины, что, достигнув
|
|
