высочайшего мастерства в искусстве, он уже мечтает о  триумфах  на  другом
поприще, хочет быть  государственным  деятелем,  социальным  реформатором,
пророком. Когда она это говорила ему, он протестовал:

   Друг! Когда твердят про славу,
   Рассмеяться я готов:
   Весят ей, но лжет лукаво
   Обольстительницы зов!

   Зависть факел свой багряный
   Раздувает и чадит
   В очи славе - истукану.
   Что у входа в склеп сидит...

   Пой, буди огонь томленья!
   Смейся! Смех твой - тихий свет.
   Что нам бури и волненья,
   Суета людских сует?
   [Виктор Гюго, "Друг! Когда твердят про славу..." ("Лучи и Тени")]

   Но она была права,  думая,  что  ни  толпа,  ни  гул  ее  для  него  не
безразличны и что, познав полное счастье любви и славы,  он  на  некоторое
время пожертвует ими ради честолюбия.




ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ОСУЩЕСТВЛЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ


1. "ЛУЧИ И ТЕНИ"

   Когда  он,  по  прошествии  некоторого
   времени, сделался франтом,  она  печально
   сказала   ему   однажды:   "Бенжамен,  вы
   заняты своим платьем, вы разлюбили меня".
   Сент-Бев. Госпожа де Шарьер

   В юности сочиняют любовные  стихи,  но  иные  желания  владеют  поэтом,
вступающим в пору зрелости. Между 1836 и 1840 годами Виктора Гюго тревожит
мысль, что он не  приобрел  никакого  значения  на  общественном  поприще.
Воспевать лесные кущи, солнце и Жюльетту - прекрасное занятие,  но  им  не
может удовольствоваться человек, стремящийся стать "вожаком душ".

   Будь проклят тот, кто убегает,
   Когда кричит, изнемогает
   И бедствует народ!
   Позор тебе, поэт беспечный,
   Коль ты, мурлыча стих увечный,
   Бежишь из городских ворот...
   [Виктор Гюго, "Призвание поэта" ("Лучи и Тени")]

   В стихотворных сборниках той поры - "Внутренние голоса" (1837), "Лучи и
Тени" (1840) - поэт все чаще задумывается над сокровенной природой  вещей.
С горных вершин, со скал морских он вопрошает Бога:

   Господь, да есть ли прок в творении твоем?
   Зачем течет поток, зачем грохочет гром?
   Зачем ты крутишь на оси наклонной
   Сей жуткий шар с его травой зеленой,
   С нагроможденьем гор, с просторами морей...
   Зачем его крутить, скажи. Господь, скорей,
   И погружать то в бездну ночи мрачной,
   То в золотистый свет зари прозрачной?
   [Виктор Гюго, "Мир и век" ("Лучи и Тени")]

   Но ответа нет. Pensar, dudar - мыслить  -  значит  сомневаться.  Сквозь
величественные картины природы  поэт  прозревает  Бога,  принявшего  облик
вещественного мира, но сей незримый, безмолвный Бог  никогда  не  является
людям, и судьба, схвативши человека за ворот, грозно вопрошает его: "Душа,
во что ты веришь?"

   Вселенная, ты сфинкс; перед тобой
   Теряется в догадках ум любой,
   Страшась прозреть, страшась найти ответ.
   Молчит, не говоря ни да, ни нет.

   Давным-давно живем без веры мы -
   Без факела среди кромешной тьмы,
   Без слова утешенья на земле,