благородно и изящно.  Александр  Дюма,  затянутый  в  дублет  с  огромными
ниспадающими  рукавами,  изображал  брата  Тициана,  Селестен  Нантейль  -
старого рубаку, Делакруа - Данте, Бари - бенгальского  тигра,  Альфред  де
Мюссе был в костюме паяца, Эжен Сю  -  в  домино.  Библиофил  Жакоб  (Поль
Лакруа) нарядился в остроконечную шапочку и бархатный камзол. Были  тут  и
барон Тейлор и Бокаж в костюме Дидье из "Марион Делорм". Мадемуазель Жорж,
одетая  итальянской  крестьянкой,  казалась  императрицей.  Словом,   сюда
прислали своих представителей все сословия, все эпохи,  все  народы   были
мобилизованы история, география и прежде всего фантазия. В три  часа  утра
подали раблезианский ужин. Трудно передать впечатление, которое производил
зал.

  "Все  перемешалось:  бродяги,  воины,  монахи  в  рясах  с  капюшонами,
прически  с  плюмажами,  блюда  с   дичью,   бутылки,   окорока,   бокалы,
раскрасневшиеся лица  перед этим меркнут  и  брак  в  Кане  Галилейской  и
свадьба Гамачо..."

  После ужина снова начались танцы. Гости в  шумном  галопе  носились  по
квартире, пол "сотрясался от этого бешеного танца. Казалось, - писал далее
"Артист", - будто ты присутствуешь на шабаше, куда с четырех сторон  света
прилетели молодые красавицы ведьмы вербовать души для дьявола. Даже  самые
серьезные гости заразились этим неистовым весельем".
  Одилон Барро,  государственный  муж,  известный  своим  высокомерием  и
сдержанностью, танцевал с Глупостью. В  девять  часов  утра  все  гости  с
музыкантами во главе высыпали на улицу  и  в  последний  раз  пустились  в
галоп, образуя длинную цепь, голова которой уже показалась на бульварах, а
хвост все еще извивался по Орлеанской площади.
  Этот неистовый галоп был символичен. Всего десять лет прошло с тех пор,
как  молодой  человек  покинул  провинциальный  городишко  с  пятьюдесятью
франками в кармане, твердо решив завоевать Париж. Прошло десять лет, и вот
уже он, и никто другой, увлек все, что есть самого  блестящего,  умного  и
прекрасного в Париже, в эту  гигантскую  фарандолу.  Дизраэли,  когда  его
спросили, как он представляет  себе  идеальную  жизнь,  серьезно  ответил:
"Победным шествием от юности к могиле". Дюма  идеальная  жизнь  рисовалась
роскошной фарандолой друзей, отплясывающих в ритме галопа. И  вот  уже  за
ним и впрямь несется  целый  кортеж,  подпрыгивая  под  аккомпанемент  его
скрипок  мы будем свидетелями того, как в  дальнейшем  он  соберет  вокруг
себя читателей всего мира и они будут жадно внимать его  рассказам,  таким
же захватывающим и веселым, как эта музыка,  -  и  увлечет  их  за  собой,
переодетых мушкетерами и кардиналами, в бесконечном галопе, который скачет
и поныне.




ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БЛУДНЫЙ ОТЕЦ

  Провозгласим "ура" в честь этой мелодрамы,
  Она вчера до слез растрогала Марго.
  Альфред де Мюссе

Глава первая
"НЕЛЬСКАЯ БАШНЯ"

  Революции похожи на  болезни  с  коротким  инкубационным  периодом,  но
бесконечно долгим выздоровлением.  Первые  годы  правления  нового  короля
протекали в неспокойной обстановке, театр от этого страдал.  В  Париже  не
прекращались   волнения,   в   Вандее   герцогиня   Беррийская   вербовала
недовольных  повсюду свирепствовала холера, и страх перед  заразой  вредил
сборам. Тогда никто в точности не знал  причин  этой  грозной  эпидемии  -
микробы еще не были открыты, но по всему свету от  нее  умирало  множество
людей, возможно, в результате испуга и самовнушения. Врачи запрещали  есть
сырые овощи и фрукты.
  Дюма в то время, впрочем, как и всегда, испытывал денежные затруднения.
Приятель, который имел привычку упрекать Дюма  в  мотовстве,  был  однажды
очень удивлен, увидев, что тот ест огромную дыню-канталупу.
  - Какая беспечность! - закричал гость. - Ты ешь дыню? В такое время?
  - Мой милый, зато их отдают почти даром.
  После чего он заболел холерой, как и все остальные, однако в отличие от
всех излечился, выпив полный стакан эфира. Он уже выздоравливал, но еще не
вставал с постели, когда ему нанес  визит  остроумный  и  коварный  Феликс
Арель, директор Порт-Сен-Мартен.
  - А, это вы, Арель? - приветствовал его Дюма. - Не боитесь холеры?
  - Эпидемия кончилась.
  - Вы в этом уверены?
  - Она перестала окупать себя,  и  ей  пришлось  свернуться,  -  ответил
Арель. - Ах, друг мой, сейчас очень подходящий момент,  чтобы  предпринять
новую постановку... Успокоившись, публика накинется на развлечения, и  это
самым благоприятным образом отразится на театре... Дюма, напишите для меня
пьесу.