"Комиссия по организации и  перемещению  пехотных  войск  -  гражданину
Дюма, бывшему главнокомандующему Брестской армией, 13  фримера  3-го  года
единой и неделимой Французской республики:
  "Гражданин, комиссия предупреждает тебя, что, поскольку  ты  не  имеешь
назначения, твое пребывание в Париже противоречит закону от 27  жерминаля.
Следовательно, ты должен  выбывать  в  ту  коммуну,  которую  выберешь,  и
уведомить комиссию о своем месте жительства. С братским приветом
  Комиссар Л.-А.Пилль".

  Дюма устал от бесцельных  переездов  и  нереальных  назначений.  Смелый
человек, он любил сражаться и побеждать  человек  открытый,  он  ненавидел
интриги и подозрения. Он подал в отставку и  уехал  к  родителям  жены,  в
Вилле-Коттре, где и провел восемь первых месяцев 1795  года.  Он  жил  там
безмятежно и счастливо до тех пор, пока 14 вандемьера 4-го года Республики
Конвент,  боявшийся  "золотой  молодежи",  не  вспомнил  о  военачальнике,
пользовавшемся репутацией человека честного и надежного. Дюма, не медля ни
минуты, сел в карету, но прибыл в Париж с опозданием на день. Конвент  уже
успели спасти другие генералы-якобинцы, в их числе  и  молодой  человек  с
римским профилем по имени Наполеон Буонапарте.



Глава вторая
ГЕНЕРАЛ БОНАПАРТ И ГЕНЕРАЛ ДЮМА

  Директория захватила власть, но популярности она не  приобрела.  Страна
была разорена. Только война могла придать этому балаганному  правительству
какое-то подобие престижа. Поэтому директоры обратились к  извечной  мечте
французских королей -  завоеванию  Италии.  Главнокомандующим  Итальянской
армией был назначен Буонапарте. "Генерал Вандемьер"  мог  рассчитывать  на
признательность Барраса, одного из директоров, который,  в  свою  очередь,
тоже был уверен в этом худощавом  офицере,  так  как  подкинул  в  постель
корсиканцу одну из своих бывших любовниц - креолку Жозефину Богарне.
  Дюма, проведя несколько месяцев в Альпийской  армии,  перешел  в  части
Бонапарта, к этому времени офранцузившего свою фамилию. Хотя  Дюма  и  его
товарищам едва перевалило за тридцать, они считали себя старыми служаками,
и им казалось оскорбительным попасть под начало желторотого юнца  двадцати
шести лет от роду. Но сразу же по прибытии в Италию Бонапарт с его умом  и
авторитетом сумел подчинить себе этих  бравых  вояк.  Презирая  людей,  он
относился ко всем без различия, как к вещам, а не как  к  существам,  себе
подобным. Деспот по природе, он окружал себя только людьми раболепными. Он
наделял славой лишь тех генералов, которым она была не по плечу.
  Честный Дюма не внушал ему опасений. Поэтому, когда тот в октябре  1796
года прибыл в Милан, Бонапарт  и  в  особенности  Жозефина,  как  уроженка
Мартиники, любившая все, что напоминало ей о родных островах, оказали  ему
самый теплый прием. К тому же главнокомандующему были  нужны  такие  люди,
как Дюма. Несмотря на обильный  урожай  побед,  Бонапарт  чувствовал  себя
неуверенно. Директория скупилась на деньги и людей. Итальянская армия была
измотана. А Дюма один стоил  целого  эскадрона.  Его  легендарные  подвиги
могут показаться невероятными, но тем не менее они не вымышлены. Из  писем
Бонапарта мы узнаем, что генерал Дюма лично отбил шесть знамен у  численно
превосходящего противника, что, умело допросив шпиона,  он  выведал  планы
австрийцев, что под Мантуей он остановил армию Вурмзера, - в этом  бою  он
дважды менял подстреленных под ним коней.  Подобно  героям  Гомера,  герои
итальянской кампании не были свободны от чувства соперничества.  Время  от
времени какой-нибудь новый Ахилл в трехцветной перевязи  удалялся  в  свой
шатер. Всякий раз, когда Дюма почитал себя обиженным, он грозил  подать  в
отставку. Однако Бонапарт хорошо знал, что его легко умиротворить, поручив
ему опасное дело. Для этого богатыря  было  настоящим  счастьем  очутиться
одному в толпе врагов, победить их силой и ловкостью и  остаться  хозяином
поля. Если бой велся за правое дело,  господин  Человеколюбец  убивал,  не
испытывая угрызений совести. В  его  отваге  чувствовался  вызов.  Да,  он
цветной, это так, но он этим горд и хочет быть во всем первым.
  Генерал Тибо, служивший с ним, оставил нам такой его портрет:

  "Под началом Массена служил еще один  дивизионный  генерал,  мулат,  по
фамилии Дюма, человек весьма  способный  и,  кроме  того,  один  из  самых
смелых, самых сильных и самых ловких людей, мною виденных. Он  пользовался
необычайной популярностью в армии:  все  только  и  говорили,  что  о  его
рыцарской отваге и невероятной физической силе... И все  же,  несмотря  на
его храбрость и на все его заслуги, из бедняги Дюма, которого  можно  было
назвать лучшим солдатом своего времени, генерала не получилось".

  Дюма и вправду скорее слыл хорошим рубакой, чем искусным стратегом,  но
Бонапарт нуждался только в рубаках. Стратегию он брал на себя.
  Ознакомившись с подлинными мемуарами свидетелей, убеждаешься в том, что
знаменитая стычка под Клаузеном отнюдь не выдумка:  генерал  у  въезда  на
Бриксенский мост действительно задержал в одиночку  целый  эскадрон.  Мост
был очень  узким,  и  на  Дюма  могли  наступать  одновременно  не  больше
двух-трех человек. Едва они приближались, он разил их  одного  за  другим.