низко опущенной головой.  Он  открывал  шествие  разбитой  Великой  Армии.
Зрелище страшное, величественное и  настолько  возвышенное,  что  вызывало
ужас. Раненые солдаты, кое-как перевязанные, лежа в  телегах,  размахивали
окровавленными лохмотьями и кричали:  "Да  здравствует  император!"  Потом
пришла печальная весть. Самый верный из друзей генерала Дюма, маршал Брюн,
был убит в Авиньоне.
  Подагрический старик, король Людовик XVIII вернулся из  Гента  в  обозе
чужеземных завоевателей. Смена режима поставила семью перед проблемой:  не
следует ли Александру,  как  предлагала  ему  мать,  принять  фамилию,  на
которую он имел право, - Дави  де  ля  Пайетри?  Ведь  титул  маркиза  при
Реставрации открыл бы перед ним все двери.
  - Меня зовут Дюма, - гордо ответил молодой Александр, - и другого имени
я не желаю... Да и что сказал бы мой отец, если б я отрекся от него и стал
носить фамилию деда, которого я не знал?
  Мать просияла.
  - Ты действительно так думаешь? - спросила она.
  - Но ведь и ты со мной согласна, верно, матушка?
  - Увы, да! Но что станется с нами?
  Генеральша Дюма получила патент на торговлю табаком и сняла  лавочку  у
местного медника по фамилии Лафарж. Однажды к  меднику  приехал  погостить
его сын Огюст Лафарж, белокурый  красавец,  служивший  главным  клерком  у
одного  парижского  нотариуса.  Он  носил  каррик   с   тридцатью   шестью
пелеринами, облегающие панталоны и гусарские сапоги, его цепочка для часов
была увешана брелоками. Маленький Дюма был ослеплен этим великолепием.  Он
попытался сблизиться с главным  клерком,  и  тот  благосклонно  отнесся  к
Александру. Лафаржу доставляло удовольствие рассказывать умному мальчику о
Париже, о литературной жизни, о театрах  он даже показал  ему  собственные
эпиграммы в стихах.  Дюма  увидел  в  поэзии  путь  к  славе,  возможность
заставить говорить о себе, о которой он до сих пор и не подозревал, и стал
умолять аббата Грегуара научить его писать французские стихи.
  - С удовольствием, - сказал аббат, - но через неделю тебе это наскучит,
так же как и все прочее.
  Аббат хорошо знал своего ученика. К концу недели Александр был по горло
сыт стихами. Корнель и Расин нагоняли на него смертную тоску. Сын генерала
Дюма, как и все его поколение, слышал слишком много  волнующих  рассказов,
чтобы довольствоваться анализом чувств. Ему  нужны  были  действия,  пусть
даже бессмысленные, но действия.
  Однако юноша не может прожить одной  охотой   Настало  время  подыскать
Александру занятие. Госпожа  Дюма  обратилась  к  нотариусу  Вилле-Коттре,
мэтру Меннесону, тоже республиканцу,  и  попросила  его  взять  Александра
младшим клерком. Юному дикарю не хотелось расставаться со свободой, но тут
он вспомнил о роскошном главном клерке, о его каррике с  тридцатью  шестью
пелеринами, о золотой цепочке и утешился. Что ж, если служба  у  нотариуса
обеспечит ему карьеру, доход и достаточно свободного времени для охоты, он
готов поступить к нотариусу! Вначале ему там было неплохо. Его посылали со
всевозможными поручениями, чаще всего он  развозил  документы  на  подпись
окрестным  крестьянам.   Великолепная   возможность   совершать   верховые
прогулки, а иногда и пострелять в лесу!



Глава четвертая
СЧАСТЛИВОЕ ОТРОЧЕСТВО, ПРОБУЖДЕНИЕ ЧУВСТВ, УВЛЕЧЕНИЕ ДРАМОЙ

  Жизнь  его  -  самое  увлекательное  из  всех   его
  произведений, и самый интересный роман, который он нам
  оставил, - это история его приключений.
  Брюнетьер

  Весна  1818  года.  Александру  Дюма  шестнадцать  лет.   Пора,   когда
пробуждаются желания, когда мальчики, дотоле презиравшие девочек, начинают
искать их общества  когда по запрещенным книгам учатся вещам  запретным  и
оттого еще более сладостным. Среди книг, оставшихся  от  деда,  юный  Дюма
нашел "Похождения  шевалье  де  Фоблаза".  Шевалье,  переодетый  женщиной,
одерживает одну победу за  другой.  "Я  буду  вторым  Фоблазом",  -  решил
тщеславный Дюма.
  - Но для того чтобы соблазнять, - говорил  ему  Лафарж,  -  нужно  быть
элегантным.
  Возможность блеснуть вскоре представилась: бал в Духов день,  праздник,
отмечавшийся в Вилле-Коттре с  большой  пышностью.  На  балу  должны  были
присутствовать приезжие барышни: племянница аббата Грегуара  Лоране  и  ее
подруга испанка Виттория. Говорили, что им  по  двадцать  лет  и  что  они
прехорошенькие. Александр перерыл гардероб покойного деда Лабуре.  Там  он
нашел  переложенные  камфарой  и  нардом  наряды  времен  старого  режима:
парчовые камзолы, шитые золотом красные  жилеты,  нанковые  панталоны.  Он
запрыгал от радости, и облачившись в сюртук василькового цвета, решил, что
он неотразим. На самом же деле наряд его выглядел старомодно и нелепо,  но
откуда бедному мальчику было знать об этом?
  С  гордым  видом  он  подал  руку  белокурой  Лоране,  острой  на  язык
парижанке. Виттория, ее  подруга,  высокогрудая  и  пышнобедрая,  типичная