"Вы спрашиваете мое мнение о вашей газете. У меня есть мнение о  вещах,
посильных  человеку,  у  меня  его  нет  о  чудесах.  Вы  совершили  нечто
сверхчеловеческое. Мое мнение -  это  восклицательный  знак!  Люди  искали
вечный двигатель, вы  нашли  нечто  лучшее  -  искусство  вечно  изумлять!
Прощайте. Живите, то есть пишите. Вы всегда найдете во  мне  восторженного
читателя..." Виктор Гюго прислал ему  с  острова  Джерси  свое  высочайшее
благословение: "Дорогой Дюма, читаю Вашу газету. Вы вернули нам  Вольтера.
Это огромное утешение для униженной и  загубленной  Франции.  Vale  et  me
ama!" [Будьте здоровы и любите меня! (лат.)].

  Поначалу дела с  газетой  шли  так  хорошо,  что  влиятельные  газетные
директора Мильо, Вильмессан предложили Дюма  купить  у  него  "Мушкетера",
сохранив за ним  место  сотрудника  с  очень  высоким  окладом.  Это  была
неожиданная  улыбка  фортуны,  надежная  гарантия   от   его   собственных
сумасбродств. Он отказал не без высокомерия.

  "Мой дорогой собрат, - писал он Вильмессану. - То, что предлагаешь  мне
ты и что предлагает Мильо - этот превосходный человек с  поистине  золотым
сердцем, - великолепно. Однако я  всю  жизнь  мечтал  иметь  свою  газету,
собственную газету, наконец-то она у меня есть и самое  меньшее,  что  она
может мне принести, - это миллион франков в год. Я еще не взял  ни  одного
су из гонораров за мои статьи  если считать по сорок су за строку,  то  со
дня основания "Мушкетера" я заработал двести тысяч франков  я  преспокойно
оставляю эту сумму в кассе, чтобы через месяц взять оттуда  сразу  пятьсот
тысяч. При  этих  обстоятельствах  я  не  нуждаюсь  ни  в  деньгах,  ни  в
директорах  "Мушкетер" - это золотое дно, и я  намерен  разрабатывать  его
сам..."

  Чудеса не могут длиться вечно - тогда бы они перестали  быть  чудесами.
Самым преданным сотрудникам надоело дружеское "тыканье" вместо  жалованья.
Они исчезали один за другим. Подписчики - тоже. Их потчевали одним  только
Дюма-отцом. При всей их любви к нему они не  желали  довольствоваться  его
стряпней в качестве единственной духовной пищи. В конце концов  сотрудники
и рассыльные обратились в массовое бегство.  Дюма  горько  сетовал  на  их
"неблагодарность". В 1857 году "Мушкетер" пошел ко дну.
  В поисках утешения Дюма  часто  выезжал  в  свет,  обедал  в  обществе,
упивался собственным красноречием. Он "проговаривал" статьи,  которые  ему
больше негде было печатать. Его можно было встретить у принцессы Матильды
будучи двоюродной сестрой Наполеона III, она тем не менее разрешала у себя
в доме фрондировать  против  Второй  империи.  Дюма  рядился  там  в  тогу
политического деятеля  он заявлял, что благодаря своей популярности  столь
же могуществен, как император. "Зовите меня  просто  Дюма,  -  говорил  он
принцессе Матильде, - вот уже  двадцать  пять  лет,  как  я  тружусь  ради
этого".
  Он сочинял политические эпиграммы:

  На родственников этих глядя,
  Мы видим разницу одну:
  Захватывал столицы дядя,
  Племянник захватил казну.

  Это не нравилось ни принцессе, ни высокомерному Вьель-Кастелю,  который
злобно отмечал в своем "Дневнике":

  "Большая ошибка - принимать Дюма и разрешать ему такой заносчивый тон".
Но в глазах принцессы и в глазах толпы он оставался  великим  Дюма.  Он  с
презрением отзывался о Наполеоне III, "Гюго, - говорил он,  -  опубликовал
великолепные вещи о Наполеоне  я посвящаю ему еще более сильные  строки  в
своих мемуарах... Этот  комедиант  оказался  попросту  малодушным:  будучи
претендентом, он глупейшим образом позволил себя арестовать. Ему надо было
поступить по-моему - вооружиться пистолетом. В 1830 году я один взял город
Суассон, пригрозив коменданту, что пристрелю его..."

  В конце концов он и сам в это поверил.
  Он поносил императора за то, что тот недостаточно почитает  художников.
После одного из таких страстных выпадов против  режима  кто-то  спросил  у
принцессы Матильды, не поссорилась ли она с Дюма. Она ответила с  улыбкой:
"Думаю, что поссорилась насмерть... Сегодня он у меня обедает". Начиная  с
1857 года она стала принимать у себя Дюма-сына. Она хотела представить его
императору, чтобы тот наградил его орденом. Дюма-сын  отказался,  ссылаясь
на свою гордость, на свою робость. И все же 14 августа 1857  года  он  был
награжден  в качестве поручителя он избрал своего отца.

  Дюма-отец - Дюма-сыну:
  "Дорогой мой сын! Три дня назад  я  получил  твой  крест  и  разрешение
произвести тебя в кавалеры. Когда  ты  вернешься,  я  обниму  тебя  нежнее
обычного, если только это возможно, и церемония будет совершена".

  У Дюма-отца поводов для гордости было хоть отбавляй. Когда  во  Францию