ни 
от одного из положений ученого, но при этом попробует включить их в более 
сложную 
систему, сохраняющую глубину и перспективу в картине, не утрачивая при этом ее 
декоративной ценности. Вызов, брошенный Сёра, поистине поразителен. Он ставит 
перед 
собой задачу - ни много ни мало, - с одной стороны, отнестись к картине как 
плоской 
поверхности с двумя измерениями, а с другой - придать ей третье измерение, 
обусловленное наличием перспективы.
      В конечном счете художник мог бы себе позволить вольно интерпретировать, 
скажем, виды скал или набережных Пор-ан-Бессена, изменяя их по своему 
усмотрению. 
Но сделать это ему мешает отказ от воображения, отказ, который нельзя объяснить 
только 
недоверием Сёра к тому, что неподвластно разуму, он исходит из глубины его 
натуры. 
Как художник, Сёра принадлежал к редкой породе людей, завороженных реальностью 
до 
такой степени, что они не в силах ее исказить - слова так и останутся для них 
ненайденными. В случае с Сёра ненайденными окажутся краски. Таким образом, ему 
необходимо было отыскать соответствующие его замыслу пейзажи. И поиски часто 
приводили его в труднодоступные места 1.
      Художник начинает не менее шести полотен, рисует аванпорт во время отлива 
и 
прилива 2, вход в аванпорт 3, мост и набережные 4, гавань в воскресный день с 
полощущимися на ветру флагами 5, журавлей и просвет в облаках.
           1 На это указывает Анри Дорра.
           2 Первое из этих полотен принадлежит Городскому музею искусства в 
Сент-Луисе (США), второе 
- Лувру.
           3 Собственность Музея современного искусства в Нью-Йорке.
           4 Собственность Института искусств в Миннеаполисе.
           5 Собственность Музея Крёллер-Мюллера в Оттерло.
      
      Почти во всех этих произведениях Сёра пытается выиграть пари, заключенное 
им с 
самим собой. Он подвергает различные элементы марин, выстроенных по законам 
перспективы, незначительным деформациям, добиваясь декоративного эффекта. Так, 
в 
"Журавлях и просвете в облаках" облака громоздятся над морем извилистыми 
линиями. 
На полотне "Вход в аванпорт" море испещрено тенями невидимых облаков. Еще более 

отчетливо это проявляется в картине "Воскресенье", где тканям флагов приданы 
волнистые складки, которые с точки зрения строгого реализма можно было бы 
считать 
излишними: в самом деле, они объясняются одним только стремлением к 
декоративному 
эффекту. Благодаря этому художнику удивительным образом удалось соединить в 
маринах, написанных в Пор-ан-Бессене, две столь разные задачи.
      В то время как он упорно продолжал трудиться, в августе случился 
неприятный 
инцидент.
      Синьяк, который с июня живет на бретонском побережье Ла-Манша, в Портриё, 

как-то в августе прочел статью Арсена Александра, опубликованную в "Пари" и 
довольно 
неприятную по тону для дивизионистов и, что еще хуже, почти оскорбительную для 
друзей Сёра:
      "Сёра, этот подлинный апостол точки, человек, который внедрил ее в 
живопись, 
присутствовал при ее рождении, наконец, мастер, работающий не покладая рук, мог 
бы 
легко убедиться в том, что его авторство оспаривается малосведущими критиками 
или не 
слишком щепетильными друзьями".
      Синьяк возмутился. Слишком хорошо зная о ранимости Сёра в подобных 
вопросах, 
он не сомневался, что в данном случае окажется главным виновником именно он. 
Сёра и 
на этот раз воспримет все преувеличенно. Несмотря на их дружбу и то уважение, 
которое 
он к нему питал, Синьяк не мог "оставить без ответа" подобную клевету. Он 
тотчас 
написал Жоржу Сёра письмо, в котором спрашивал, "не он ли инспирировал эти 
слова"; 
написал Синьяк и Писсарро, чтобы поделиться с ним своими чувствами: "Во всяком 
случае, Вы сами понимаете, что, если бы Сёра откровенно не плакался Александру, 
тот не