выражению 
Анграна.
      Праздные шалопаи, которые в будние дни хозяйничали на острове, почти 
пустынном в это время, иногда швыряли в Сёра камнями. Так они обычно поступали 
с 
художниками, посещавшими Гранд-Жатт; наиболее зловредные норовили порвать 
холсты, 
и порой это им удавалось. Подобной неприятности не избежал и Жорж Сёра, он 
рассказывал об этом молодому писателю, страстному любителю гребли, Морису 
Бобуру, с 
которым время от времени возвращался домой по вечерам; поезд с империалом 
доставлял 
их из Аньера на вокзал Сен-Лазар. "Обладающий чувством собственного достоинства,
 
скромный и простой, - так отзывался о Сёра Бобур, - однако до такой степени 
проникнутый мыслью о необходимости и достаточности науки и химии в искусстве, 
что 
это приводило меня в изумление".
      Беседы Сёра с Анграном по окончании рабочего дня касались скорее 
технических 
вопросов. Художники садились на паром "Артийёр" и возвращались в столицу через 
ворота Шанперре и авеню де Вилье. Разговор вращался вокруг живописи, 
дополнительных цветов, одновременного контраста. Совсем недавно вдоль Сены были 

посажены деревья, и Сёра не уставал "показывать" своему спутнику, как "их 
зеленые 
верхушки приобретают розовый ореол на фоне серого неба".
      За весенние месяцы трава, растущая на берегу, заметно вытянулась и в 
конце 
концов скрыла от взгляда Сёра часть лодки, помещенной на первом плане одной из 
его 
картин.
      "Поскольку... он жаловался на эту помеху, - рассказывает Ангран, - мне 
ничего 
не оставалось, как оказать ему услугу и подрезать траву, ибо я склонен думать, 
что он 
готов был уже пожертвовать лодкой. Однако Сёра не был рабом натуры, о нет! Но 
относился он к ней уважительно, не отличаясь богатым воображением".
      Все, что ускользало от контроля рассудка, все, что он не в силах был 
подчинить 
власти своей мысли, Сёра игнорировал или не желал брать в расчет. Конечно, 
воображение у него было небогатое, но он отрицал воображение точно так же, как 
отрицал эмоции, вдохновение и все случайное в человеческих чувствах. И при этом 
мало 
кому из художников удалось прийти к подобному "мечтательному видению" 1, поэзии 

более яркой и чарующей; но Сёра отвергал и эту поэзию, отказывался признавать 
ее 
наличие в своих произведениях. Размышляя о том, что говорят о нем некоторые 
литераторы и критики, он заявил Анграну: "Они видят в том, что я делаю, поэзию. 
Нет, я 
просто применяю свой метод, вот и все". Романист Поль Адан, недавно похваливший 

художника в своей статье, сравнил персонажей картины "Воскресенье на острове 
Гранд-
Жатт", с "египтянами на стелах и саркофагах, дефилирующими в благочестивой 
процессии" 2. Какая литературщина! И Сёра прокомментировал: "Я нарисовал бы не 
хуже, хотя и в иной тональности, битву Горациев с Куриациями".
           1 Гюстав Жеффруа.
           2 "Ви модерн", 15 апреля 1888 г.
      
      Вне метода все обречено на провал. Если, работая над "Парадом", он сбился 
с 
верного пути, если теперь вынужден рассматривать свое полотно как неудачное, то 
не 
вправе возлагать ответственность за это на науку. Несомненно, он допустил 
какую-то 
ошибку в интерпретации или в применении теоретических положений. Надо 
выбираться 
из тупика. Он снова берется за изучение теорий Шарля Анри, наведывается к 
ученому в 
гости, чтобы обсудить с ним все эти вопросы у него дома, на набережной д'Анжу. 
Иногда 
Сёра посещает его вместе со своими друзьями. Начинающий писатель, протеже 
Фенеона, 
Жорж Леконт, который в мае стал главным редактором журнала "Краваш", был 
ошеломлен одной из дискуссий, развернувшейся в доме Шарля Анри в присутствии 
Писсарро.
      "Мсье Шарль Анри обращался к художникам с мелком в руках, - напишет 
однажды Жорж Леконт, - и беседовал с ними об искусстве, стоя у доски. Вспоминаю