- напишет Верхарн в "Ревю эндепандант". - Ее кричащие световые эффекты ужасают".
 
Организаторы выставки даже не решились повесить некоторые из полотен Анкетена.
           1 См. "Жизнь Гогена", ч. II, гл. 2.
      
      Синьяк сражается повсюду. Едва состоялось торжественное открытие выставки,
 
как он посылает Полю Алексису в раздел хроники "Кри де пёпль" свой отчет об 
экспозиции под псевдонимом Нео, в котором не преминет удостоить Дюбуа-Пилье и 
себя 
самых больших похвал: "Самая громкая и одновременно самая гармоничная нота 
прозвучала в работах, присланных господами Дюбуа-Пилье и Синьяком..." Это 
сочинение 
борца. Досталось от Синьяка "старому импрессионизму с его великими 
достоинствами и 
великими недостатками", отчитал он, помимо Моне и Ренуара, также Кайботта, 
получившего приглашение от "Группы двадцати", чьи полотна, отмечает с 
раздражением 
Синьяк, "пейзажи и портреты, отставшие на пятнадцать лет, своими тонами винного 
цвета 
напоминают о том, что мсье Кайботт был учеником Бонна", свел счеты с Анкетеном 
("Мсье Анкетен прямо-таки из кожи вылез, чтобы произвести на свет нечто 
необычное"). 
И напротив, с большой помпой он приветствовал приход в неоимпрессионизм Вилли 
Финча, который, по его словам, в этом году создал "произведения убедительные и 
продуманные, они ставят его в один ряд с самыми передовыми бельгийскими 
новаторами". Ах, если бы все художники могли обходиться вот так, без критиков, 
этих 
презренных строптивых судий, и писать статьи о самих себе! Заметка Синьяка, 
которую 
Тру-Тру поместит в номере "Кри дю пёпль" от 9 февраля, вызовет в Париже шумиху.
      "Какую бурю возмущения Вы, должно быть, вызвали! - напишет Писсарро 
Синьяку 24 февраля. - Этого вам только не хватало. Стало быть, Вы не осознаете, 
что все 
трудности, связанные с "нео", ложатся на Ваши плечи! На Сёра не нападают, 
потому что 
он помалкивает. Ко мне относятся с пренебрежением, как к выжившему из ума 
старикашке; но Вас, разумеется, жалят, зная о Вашей ярости".
      Как бы то ни было, пропаганда Синьяка приносила свои плоды! По 
возвращении в 
Париж он победоносно возвещает Сёра о том, что и другие представители "Группы 
двадцати" встали в ряды дивизионизма: Жорж Леммен, Анна Бок, дочь богатых 
промышленников из Ла-Лувьера, принятая в члены группы два года назад, и житель 
Антверпена Анри ван де Вельде, чьими учителями - о ужас! - были: в Антверпене - 

Карел Ферлат, тот самый, который отказал в уроках Ван Гогу 1, а в Париже - 
Каролюс 
Дюран. "Сражение в Брюсселе выиграно", - заключил Синьяк 2.
           1 См. "Жизнь Ван Гога", ч. III, гл. 1.
           2 Приведено Джоном Ревалдом.
      
      Но Сёра, еще более замкнувшийся в себе, чем раньше, не реагирует на все 
эти 
события.
      20 февраля Ван Гог поездом отправился в Арль. Прежде чем покинуть столицу,
 он 
решил посетить Сёра, личность и творчество которого его восхищали. Он поднялся 
в 
мастерскую художника в сопровождении своего брата Тео. В тот день Сёра работал, 

вероятно, над "Натурщицами", так как именно эту картину с "Гранд-Жатт" на стене 

увидел Ван Гог. Когда в Арле наступит осень с ее сумерками, Ван Гог будет 
черпать 
душевную силу в примере Сёра; и по его просьбе Тео приобретет наиболее 
значительные 
произведения художника. "На мой взгляд, при самых низких расценках следует 
рассчитаться с ним за его большие картины "Натурщицы" и "Гранд-Жатт", ну, 
допустим, 
тысяч по пять за каждую".
      В начале марта один из рисунков Сёра продавался на аукционе в отеле Друо. 
По 
поручению Тео его приобрел Эмиль Бернар. Заплатив - цена ничтожная! - около 
двадцати франков...
      
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Неоконченная картина
(1888-1891)
      
I