всего состояние дел ставит меня в весьма затруднительное положение. Доволен ли 
я 
собой? Честное слово, нет! " Никогда он не писал так мало. До 1885 года 
Писсарро 
создавал иногда до сорока полотен в год, в среднем - около тридцати, а за 1886 
год он 
написал не больше пятнадцати, и ритм его работы замедлялся все больше - удастся 
ли 
ему закончить в этом году хотя бы десять картин? Впрочем, причиной тому была не 
одна 
только медлительность, вызванная особенностями точечной техники. Вряд ли 
Писсарро с 
такой надеждой ожидал бы одобрительных отзывов в свой адрес, если бы его 
инстинкт 
живописца, прирожденного живописца, не будил в нем смутных сомнений.
      Его произведения отчасти утратили свою осязаемую жизненность. "Мой метод",
 
- говорил Сёра, и он был прав. Этот метод был его методом, ибо он принадлежал 
ему, 
так сказать, органически, проистекал из глубин его существа и питался его 
соками; в нем 
не было ничего, что бы не передавало и не воплощало в себе истину Сёра, метод 
вмещал 
все, что было сутью его личности. Заимствуя этот метод, Писсарро не мог не 
перенять 
лишь чисто внешнее его проявление. Он дал обмануть себя словами (и в этом была 
повинна его вера в науку), не понимая, что научная точность "нео" - это в 
первую 
очередь точность Жоржа Сёра, рвущаяся из сокровенных глубин песня 
индивидуальности. 
То, что было для Сёра незаменимым средством выражения его творческой мощи, для 
Писсарро стало всего лишь приемом. Раковина оказалась пустой внутри. Некоторые 
из его 
полотен производили впечатление неуклюжих, неестественных и даже 
неуравновешенных 
в композиционном смысле или в сочетании тонов. Писсарро чувствовал себя 
стесненным, 
не в своей тарелке. Хотя он и не признавался в этом, пора первых восторгов 
прошла, и, 
пытаясь по-прежнему убедить себя в том, что он идет верной дорогой, дорогой 
научных 
истин, художник вполголоса бранил метод за его медлительность.
      Международная выставка в галерее Жоржа Пти подходит к концу (она 
закроется 30 
мая), а Синьяк уже готовится к летним странствиям; он побывает в Кантале, затем 
в 
Коллиуре. Сёра снова берется за "Натурщиц". В этом году он не поедет на 
побережье Ла-
Манша, так как 28 дней, с 22 августа по 18 сентября, должен провести на военных 
сборах.
      Работа над картиной "Натурщицы" затягивается, поскольку художник, так и 
не 
согласившись с мнением Синьяка и членов "Группы двадцати", решил уплотнить ее 
фактуру, покрывая холст еще более мелкими точками и приближая их друг к другу, 
несомненно, с тем, чтобы как можно лучше передать нежность кожи. Первые попытки 
в 
этом направлении он предпринял в крокетонах, которые получились на редкость 
изящными 1.
           1 По мнению Анри Дорра, микроскопическое исследование "Стоящей 
натурщицы" заставляет нас 
думать, что некоторые точки, образующие рот модели, были нанесены обычным 
волоском. "Микроскоп 
обнаруживает, - отмечает в свою очередь Жермен Базен, - что эти мелкие мазки 
нанесены не рядом, а 
несколькими слоями и связаны между собой, как петли ткани".
      
      Уже давно Сёра не давала покоя еще одна проблема, проблема рамы. 
Отказавшись 
от золотой рамы, которая являлась не чем иным, как "ярмарочным галуном вокруг 
цвета", 
он до сих пор удовлетворялся белой рамой. Но, какой бы она ни была, рама 
оставалась 
"барьером"; она "обрывала, разрывала одним махом гармонические сочетания". 
Восемь 
лет назад, в 1879 году, на четвертой выставке импрессионистов Мэри Кессет 
заключила 
две свои картины в цветные рамы, одну - в зеленую, а другую в ярко-красную. На 
следующей выставке, состоявшейся в 1880 году, Писсарро поместил офорты, 
исполненные на желтой бумаге, в рамы фиолетового цвета. Гоген также отдал дань 
подобным экспериментам. Сёра вводит новшества.