подвергались, и, разумеется, об их одаренности, что делало их людьми едва ли не 

легендарными и почти недоступными. В частности, Гийомен рассказывал о Сезанне, 
один 
из пейзажей которого Синьяк, восхищавшийся этим художником, купил в прошлом 
году у 
папаши Танги, и о Писсарро. Гийомен часто писал вместе с ними, главным образом 
в 
долине Уазы, в Понтуазе или Овере, у доктора Гаше. Десять лет назад Сезанн 
провел 
несколько месяцев на острове Сен-Луи, где в доме номер 13 по набережной Анжу 
Гийомен живет до сих пор.
      Синьяк время от времени заходил к Гийомену в мастерскую - стены вдоль 
ведущей в нее лестницы были увешаны картинами, что не переставало изумлять 
Синьяка, 
- и был весьма смущен, повстречав там однажды Писсарро.
      Самый старый среди импрессионистов, из-за густой седой бороды и седых 
волос 
выглядевший далее старше своих лет, Писсарро - ему, однако, было всего 
пятьдесят пять 
- был для Синьяка как бы величественным воплощением прошлого, насыщенного 
борьбой, нищетой и славой. К тому же его сын Люсьен, тоже художник, родился, 
как и 
Синьяк, в 1863 году, то есть в год открытия Салона отверженных, где Писсарро 
выставлялся вместе с Мане.
      Но Писсарро нисколько не волновали преимущества, которые давали ему его 
возраст или известность. У него были другие заботы. Прежде всего он испытывал 
серьезные денежные затруднения, ибо, несмотря на прилагаемые усилия, богатый 
жизненный опыт и суровые испытания, выпавшие на его долю и в конце концов 
преодоленные, препятствия возникали на его пути снова и снова, и он продолжал, 
по его 
собственному признанию, "бедствовать", не зная, как прокормить жену и пятерых 
детей. 
Его торговец картинами Дюран-Рюэль оказался в весьма тяжелом положении 1; 
теперь, 
если ему удастся раздобыть денег, он намерен организовать большую выставку 
работ 
импрессионистов в Нью-Йорке по приглашению Американской ассоциации искусства. 
Но 
до того как эта попытка Дюран-Рюэля, возможно последняя, увенчается успехом, 
чем 
расплатиться с булочником и домовладельцем и как успокоить жену - крестьянку, 
абсолютно равнодушную к искусству, из-за невзгод ставшую угрюмой и ворчливой? 
Все 
эти неурядицы усугублялись тем, что собственная живопись причиняла Писсарро 
беспокойство и вызывала у него неуверенность. Продолжали углубляться 
эстетические 
расхождения среди импрессионистов. Каждый из них шел в искусстве своим путем, 
не 
лишенным, конечно, превратностей. Ренуар, Моне, Сезанн, Дега терзались 
душевными 
сомнениями 2. Писсарро также страдал от творческой неудовлетворенности. Уже не 
один 
сезон он тщетно пытался найти новую дорогу, стремясь освоить более взвешенную и 

продуманную технику. Интуиция, которой он доверялся в юности, теперь казалась 
ему 
недостаточной. Писсарро стал гораздо требовательнее к себе, и новые задачи не 
давали 
ему покоя. В июне, когда из-за непогоды не удалось закончить несколько пейзажей,
 
Писсарро писал Дюран-Рюэлю: "Я удручен тем, что не смог завершить эти этюды, 
особенно теперь, когда я пытаюсь выйти на новый путь и с нетерпением жду 
результата... 
Очевидно, это кризис! "
           1 См. "Жизнь Ренуара", ч III, гл. 2.
           2 См. там же.
      
      Обстоятельства заставили Писсарро отнестись с особым вниманием к тому, 
что 
говорил ему Синьяк, который, обретя прежнюю словоохотливость, поведал о Шеврёле 
и 
законе одновременного контраста, о Сёра и разработанном им методе... 
Любопытство 
Писсарро подстегивало и то, что мысли, высказанные Синьяком, совпадали с 
некоторыми 
его наклонностями. За чувственным восприятием художника скрывалась явная тяга к 

систематизации и упорядоченности. В политике, хотя он и сочувствовал, 
возмущенный