Насосавшись соски,
Залезайте-ка обратно,
Раз вы недоноски.
       
       * * *
       Летом 1885 года Лотрек поехал подышать воздухом в Бри, в очаровательную 
деревушку 
Вилье-сюр-Морен, где у Гренье был домик.
       Добраться до Вилье, который находился в сорока километрах от Парижа, в 
те времена 
было делом нелегким. Надо было поездом доехать до Эсбли, а оттуда час с лишним 
тащиться в 
долину Большого Морена на дилижансе.
       Окрестности Вилье были пустынны и привлекательны. Туда приезжали со 
своими 
мольбертами многие художники. Лотрек отдыхал в обществе нескольких товарищей по 

мастерской Кормона, среди которых был и Анкетен. Все остановились в таверне 
папаши 
Анселена, на церковной площади, в нескольких шагах от домика Гренье. Красавица 
Лили царила в 
колонии художников. К ужасу местных жителей, она, не стесняясь, гарцевала с 
распущенными 
волосами и вдобавок - какое бесстыдство! - в мужском седле. Ох уж эти 
художники!
       Друзья не скучали. Сборища, которые они устраивали на берегу речки, на 
Солончаковой 
поляне, шокировали местных жителей еще больше, чем верховые прогулки бывшей 
натурщицы 
Дега. Лотрек развлекался. Он удил рыбу и чувствовал, как душа его погружается в 
идиллию. Ему 
хотелось бы, писал он, "превратиться в фавна и голым разгуливать под сенью 
деревьев" 1.
           1 Франсис Журден.
       
       И все-таки природа не вдохновляла его. В отличие от своих друзей, 
пейзажистов, ему и в 
голову не приходило передать на холсте окружающую его красоту. Но вот погода 
испортилась, 
пошел дождь - чудесно! И Лотрек пользуется этим, чтобы поработать в свое 
удовольствие. На 
стенах и дверях таверны он написал четыре картины и отнюдь не из сельской, а из 
театральной 
жизни. Он изобразил ведущего, который приглашает актеров выйти на сцену, 
танцовщицу в своей 
артистической уборной; затем на одной стене он написал танцующих балерин, на 
другой - 
публику на галерке. Среди зрителей он изобразил себя в костюме апаша: каскетка 
на голове и 
красный шарф вокруг шеи.
       Таким своеобразным способом он выразил свою тоску по Монмартру. И 
действительно, 
вскоре он вернулся на Монмартр и с еще большим упоением окунулся в сверкающие 
огнями ночи 
Парижа.
       Монмартр с каждым днем завоевывал себе славу. По вечерам залы "Элизе", 
"Ша-Нуар", 
"Мирлитона" были переполнены. Знаменитые актеры, литераторы, известные 
журналисты, дамы 
света и полусвета, богатые буржуа, актеры, именитые гуляки, купающиеся в золоте 
или в долгах, 
спешили сюда, чтобы полюбоваться, как Валентин Бескостный танцует кадриль со 
своими 
любимыми партнершами Грий д'Эгу и шестнадцатилетней эльзаской, пламенной 
танцовщицей Ла 
Гулю, послушать стихи и песенки у Сали или насладиться очередной бранью Брюана.
       "Аристократ драпает, вертя задом", - объявлял прославленный куплетист. 
Успех не 
вскружил ему голову. Как истый крестьянин, он трезво смотрел на мир, любил 
звонкую монету, не 
был тщеславным - его интересовала лишь доходность его предприятия. Понимая, что 
он может 
все себе позволить, Брюан подавал своим гостям пиво самого низкого сорта, какое 
только 
удавалось достать. А если кто-нибудь обращал на это его внимание, отвечал: 
"Что? Ты пришел 
сюда надираться пивом или поглазеть на меня и послушать, как я пою? Пиво - это 
только 
приложение". Больше того, он подавал пиво в рюмках для мадеры, которые называл 
"шалунишками", и брал за каждую по восемь су. Если кто-нибудь из гостей пытался