полотном, 
посвященным известному эпизоду войны 1870 года - атаке кирасиров в Райхгофене. 
Он должен 
был написать всех лошадей этой композиции. Лотрек сделал копии со многих его 
набросков и 
среди прочих - с наброска одного кирасира "так удачно, что я просто затрепетал",
 - как сказал 
потом Пренсто. Лотрек вставил в альбом эскизов учителя несколько своих рисунков,
 и Пренсто с 
трудом отличал их от собственных.
       В квартале художников, где жил Пренсто, живописцы и скульпторы часто 
навещали друг 
друга. Все они были примерно людьми одного круга. Большинство из них состояли 
членами 
светских клубов, постоянно посещали скачки и другие места, где собирались 
сливки общества. У 
Пренсто бывали Петижан, Бютен, Лендон и виконт дю Пассаж (его Лотрек написал 
верхом на 
лошади). Но два художника особенно притягивали юношу. Один из них - Джон-Льюис 
Браун, 
ирландец, уроженец Бордо. Очень трудолюбивый, он в свои пятьдесят два года 
заслужил 
завидную репутацию художника - специалиста по лошадям, по батальным и 
спортивным сценам. 
Наполеон III купил у него в свое время две картины. Лотрек, которому Браун дал 
несколько 
советов, восхищался виртуозностью, с которой тот писал, его глубоким, 
изумительным знанием 
лошадей.
       Второго звали Жан-Луи Форен. Этот стройный молодой человек - ему не было 
еще и 
тридцати лет - с бледным лицом, острым взглядом и горькими, не по возрасту, 
складками у рта 
был почти неизвестен. Он еще не нашел себя. Друг Дега, он выставлялся с 
импрессионистами. На 
его акварели обратили внимание, но пока что искусство кормило его плохо. Форен 
большей 
частью жил в нужде, и время от времени судебные исполнители описывали его 
имущество. Не 
дожидаясь, пока они придут, художник осмотрительно стал прятать свой скарб 
где-нибудь в 
надежном месте, иногда даже у графа Альфонса, который ценил его талант. Они 
были дружны. 
Обладая неистощимым остроумием, Форен не любил много рассуждать, но беспрерывно 

зубоскалил, сопровождая свои шутки, язвительность которых вызывала восторг у 
бездельников, 
торчавших в его мастерской, громовым смехом, напоминающим звериное рычание. Он 
был 
наблюдательным художником и в ту пору стал печатать в некоторых газетах свои 
рисунки 
(подписываясь иногда дерзким псевдонимом "Zut" - "К черту"), в которых давал 
волю своему 
ядовитому уму.
       Лотрек мог слушать Форена без устали. Ему нравился его злой язык, 
высмеивающий 
приспособленчество, посредственность, претенциозность, тупоумие, подлость. Он 
любил 
рассматривать его работы, наброски из парижской жизни, бытовые сценки, 
схваченные в 
кафешантане, за кулисами театров, мюзик-холлов или в "Фоли-Бержер". Какой 
блеск! Как остро! 
Вот это настоящий рисунок! Форен умел несколькими штрихами показать облик, 
сущность, 
психологию своей модели. Ни одной лишней черточки: скупая экспрессивность, 
передающая 
непосредственное впечатление, врезающаяся в память своей искренностью. 
Великолепные 
рисунки!
       На улице Фобур-Сент-Оноре не скучали. Лотрек почувствовал, что здесь он 
заново 
рождается на свет. Где еще мог он научиться с такой иронией относиться к своей 
судьбе? Разве 
Пренсто из-за своего физического недостатка был лишен удовольствия наблюдать за 
окружающей 
его жизнью? Ну и что из того, что он глухонемой! Он смеялся над своими 
товарищами по 
несчастью, у которых не хватало силы воли жить, как все нормальные люди. Его 
наброски были 
полны фантазии и бодрости. Лотрек в общении с ним получал не только уроки