кафешантанов, 
актеры, клоуны, проститутки - те мужчины и женщины, в чьи лица он впивался 
испытующим 
взглядом, резко и беспощадно срывая с них маски, все, кого он как бы увлекал за 
собой в буйную 
пляску, - на самом деле были лишь статистами.
       Однажды братья Натансон пригласили Лотрека и еще нескольких друзей на 
ужин, решив 
потом отправиться по кабаре. Лотрек в тот вечер был на редкость молчалив, не 
пил. Таде 
Натансон, наблюдая за ним, недоумевал: почему он так печален, какая тоска 
гложет его. В эту 
зимнюю, но по-весеннему теплую ночь Натансоны с друзьями переходили из одного 
заведения в 
другое, но расшевелить "чудовищно меланхоличного" Лотрека так и не смогли. 
Занимался серый 
день, пора было расходиться. Лотрек, играя своей палкой и покачиваясь, в 
нерешительности стоял 
на краю тротуара, словно не знал, куда ему направить свои стопы. Обеспокоенный, 
огорченный 
этим, Таде Натансон уже готов был посоветовать ему пойти в публичный дом: там в 
обществе 
девиц он отвлечется от гнетущих его мыслей. Но в это время одна дама, 
находившаяся с ними, 
пригласила Лотрека на завтра к обеду, предупредив, что его ждет какой-то 
сюрприз. Она не ушла, 
пока Лотрек не дал твердого обещания прийти.
       - Что вы хотите, - объясняла она потом Натансонам, - он был грустен, так 
смертельно 
грустен, что я побоялась оставить его одного... Нужно было чем-то заинтриговать 
его, чтобы ему 
захотелось дожить до завтра.
       Дома терпимости, тихое убежище! Материнская ласка, любовная ласка, она 
помогала ему 
превозмочь ту боль, которую причиняла жизнь.
       Однако и там Лотрека ждали разочарования. Мирей, девица с улицы Амбуаз, 
та самая, что 
когда-то подарила Лотреку букетик фиалок, как ни отговаривал ее Лотрек, уехала 
в Буэнос-Айрес, 
поверив торговцам женщинами, что там она за два-три года разбогатеет. "Ни одна 
из тех, кто 
уехал таким образом, не вернулась", - мрачно сказал Лотрек.
       После этого Лотрек перестал ходить на улицу Амбуаз. Он перебрался в 
новый роскошный 
публичный дом, открывшийся на улице Мулен, неподалеку от Национальной 
библиотеки.
       Этот дом сразу же завоевал популярность своим комфортом, изысканностью и 

эксцентричностью. Даже женщины, в основном богатые иностранки, приходили туда 
полюбоваться великолепно обставленными гостиными и спальнями. В спальнях среди 
множества 
всяких безделушек, статуэток, кариатид и подсвечников чеканной работы стояли 
резные и 
плетеные кровати с балдахинами, в готическом стиле, в стиле Людовика XIII, 
Людовика XV и 
XVI. В одних комнатах стены были затянуты атласом, в других - оклеены обоями 
или отделаны 
панелями или зеркалами. Одна кровать красного дерева с высокой спинкой, 
украшенной большой 
бронзовой фигурой обнаженной женщины, находилась в комнате с зеркальным 
потолком и 
стенами. В другой комнате кровать в стиле ампир, по форме напоминавшая раковину,
 стояла на 
резном паркете, который должен был изображать зыбь на море. Была там герцогская 
спальня, 
была и китайская. Большая гостиная в мавританском стиле со стрельчатыми дверьми 
и 
множеством украшений напоминала внутренний вид мечети.
       Очень скоро Лотрек стал завсегдатаем этого заведения. Мадам Барон и ее 
дочь Полетт, 
мадемуазель Попо, которую она выдавала за сестру, Марсель, Роланда, мадемуазель 
Пуа-Вер, 
заимствовавшая свое имя у гравюр Утамаро (даже здесь было в моде японское 
искусство!), Люси 
Беланже, Эльза, тоненькая австрийка из Вены с молочного цвета кожей стали 
моделями 
художника и его утешительницами.
       Он сразу же стал любимцем "девушек" и царствовал здесь, как раньше на 
улице Амбуаз. 
Будь то в гостиной, в столовой или в спальнях - он всюду чувствовал себя дома.