хвостом, с приделанным на животе подобием кармана, в котором лежала мышь. А 
чтобы гости не 
пили воды, он напустил в графины золотых рыбок.
       Лотрек развлекался. Но когда же он спал?
       На рассвете, когда на пустынных улицах уже появлялись спешившие на 
работу люди, 
Лотрек, выпив последний стакан вина, решался наконец сесть на извозчика. 
Случалось частенько, 
что по дороге он засыпал и кучер, по доброте душевной, будил его, когда они 
доезжали до дома, 
но тут же раскаивался, так как Лотрек, взбешенный тем, что прервали его сон, 
грубо просил 
кучера "не вмешиваться не в свое дело" и, устроившись поудобнее, снова засыпал.
       Экипаж стоял, лошадь время от времени стучала копытами по мостовой, 
каждые четверть 
часа били часы на церквах. Занималась заря. Лотрек наконец поднимал голову, 
осматривался. Ага, 
он у своего дома. Подняться к себе? Ну, нет. Поехали, Кокотка! Хватит спать! И 
Лотрек называл 
кучеру адрес типографии Анкура.
       В типографии уже привыкли к этим ранним визитам художника. Случалось, 
что он 
появлялся там еще до начала рабочего дня. Выпив в ближайшем кабачке стаканчик 
белого вина 
или рюмку выдержанного коньяка (а иногда того и другого), художник приходил в 
цех, 
здоровался с литографами, шутил и, засучив рукава, во фраке взбирался на 
табурет, протирал 
стекла пенсне, надвигал на лоб шляпу и склонялся над литографским камнем.
       Иногда он начинал рисовать что-нибудь новое, иногда подправлял готовый 
уже камень, 
орудуя зубной щеткой, которую теперь всегда носил в кармане. Совершенно 
покоренный 
литографией, сразу же оценив, какие широкие возможности она дает, уловив ее 
специфику, 
Лотрек занялся ею с огромным увлечением. Он подолгу обдумывал каждый рисунок, 
вкладывая в 
работу много страсти, следил за всеми этапами производства, помогал рабочим, 
выбирал бумагу, 
краски, сам тщательно проверял первые оттиски и весь тираж, проявляя при этом 
большую 
требовательность. Твердо зная, чего он добивается, он рвал оттиски, если они 
его не 
удовлетворяли, подписывал и пронумеровывал остальные и уничтожал камень, как 
только тираж 
был готов.
       За последние месяцы прошлого года Лотрек подружился с актером 
Анри-Габриелем 
Ибельсом, большим любителем литографии и кафешантанов. Ибельс и Лотрек были 
словно 
созданы друг для друга. Лотрека приводили в восторг шутки Ибельса, язвительное 
остроумие и 
изобретательность, которую тот проявлял, чтобы добыть немного денег. Именно с 
этой целью 
Ибельс решил потребовать от Жоржа Онде, издателя музыкальных произведений, 
чтобы его песни 
иллюстрировали не ремесленники, а настоящие художники.
       И добился своего.
       Онде жил в том же доме, где помещалась типография Анкура. Он издавал 
произведения не 
только Теодора Ботреля или Ксанрофа, но и Дезире Дио. Ибельс познакомил с Онде 
Лотрека, и тот 
был рад, что сможет своим искусством помочь Дио. Как раз в это время Дио 
написал музыку к 
"Старым историям" Жана Гудецкого. Лотрека потешали эти наивные "слюнявые" 
романсы, и он 
забавлялся, рисуя обложки к некоторым из них: "Твои уста", "Бессонная ночь", 
"Тебе!". До 
выпуска тиража нот делалось сто оттисков литографий Лотрека, которые продавал 
Клейман, 
издатель эстампов.
       Лотрек никогда не отказывался от заказов. Его литографии выходили одна 
за другой. Для 
банкета Независимых он сделал на камне меню, изобразив там Монмартрскую 
модистку Рене Вер 
в ее лавке. Для этой самой Рене Вер, которая вскоре (в сентябре 1893 года) 
вышла замуж за 
Адольфа Альбера, Лотрек ради развлечения иногда рисовал модели шляпок 1.
           1 Рене Вер часто путали с другой модисткой - Ле Маргуэн, которая 
позже стала возлюбленной