1 Ренуар опубликовал в "Ла Ви модерн" несколько портретов: Леона 
Ризенера (17 апреля), графа 
Беста (8 мая), молодой девушки (3 июля) и Теодора де Банвиля (10 июля). Его 
сотрудничество на этом 
прервалось и возобновилось только в 1883 году. "Самое ужасное было в том, - 
рассказывал позднее 
художник, - что нам навязывали для рисунков скверную бумагу... Чтобы передать 
белый цвет, надо было 
пользоваться скребком. Я так и не смог к ней приспособиться ".
       
       Пока Ренуар ждал открытия Салона, его друзья-импрессионисты подготовили 
в 
помещении на авеню Опера свою четвертую выставку - открылась она в тот самый 
день, когда 
поступил в продажу первый номер журнала Шарпантье.
       "Приглашаем вас присутствовать при выносе, отпевании и погребении господ 

импрессионистов", - писал 24 апреля в "Ла Ви модерн" Арман Сильвестр. И в самом 

деле, 
друзья Ренуара отказались в этом году от названия "импрессионисты" и 
выставились 
просто как 
"независимые художники". Дела группы шли все хуже. Отсутствие Ренуара повлекло 
за собой 
уход Сислея. "Я устал от этого прозябания", - признавался Сислей в марте 
Теодору 
Дюре. И в 
свою очередь решил послать картины в Салон. Так же поступил и Сезанн. Таким 
образом, Сезанн 
и Сислей по собственному почину, как и Ренуар, откололись от группы. Но их 
решение не 
принесло для них тех плодов, что для Ренуара. Если жюри Салона без всякого 
труда 
приняло 
картины последнего, Сезанна и Сислея ожидал отказ. Отныне тот и другой были 
обречены на 
почти полное одиночество. Они потерпели поражение - во всяком случае, с точки 
зрения 
общественного мнения. "Ужасная штука жизнь", - бормотал Сезанн.
       А Ренуар одержал победу. С той минуты, как Дворец промышленности открыли 

для 
посетителей, успех, который предсказывали Ренуару, подтвердился. Жанна Самари 
проявила 
меньше ловкости, а может быть, просто больше равнодушия, чем мадам Шарпантье. 
Гюисманс не 
без раздражения отметил, "что ее портрет повесили весьма странно - на самой 
верхотуре одного 
из закутков Салона, поэтому просто невозможно составить впечатление об эффекте, 

которого 
хотел добиться художник. Может, скоро холсты будут развешивать прямо на 
потолке!" - 
возмущался писатель. Зато портрет мадам Шарпантье, повешенный на самом 
выигрышном месте, 
оказался прямо перед глазами посетителей. И его сразу встретил хор похвал.
       "В первых рядах тех, кто, одержимый новыми веяниями, ищет в окружающей 
жизни пищу 
для самобытного искусства, лишенного подражательности и реминисценций, следует 
назвать 
господина Ренуара, - писал Кастаньяри. - Нет второго такого художника, у кого 
так трудно 
было бы обнаружить следы видимых влияний. Откуда он вышел? Никакая школа, 
система, 
традиция не могут предъявить на него права. Его нельзя назвать художником, 
специализирующимся в каком-нибудь одном жанре - пейзаже или натюрморте. Это 
многогранный мастер, который пишет историю и современные нравы (через четверть 
века они 
тоже станут историей), подчиняя предметы живым существам, сцену - актерам. 
Иногда он 
выступал вместе с импрессионистами, и это привело к некоторым недоразумениям в 
оценке его 
манеры, но это длилось недолго, и вот он предстал в Салоне, чтобы, вступив в 
состязание с 
основной массой художников, предъявить свои права на гласность. Критика, 
несомненно, 
отнесется к нему благосклонно. Его "Портрет мадам Шарпантье с детьми" - одно из 

интереснейших произведений. Быть может, фигуры коротковаты, как бы несколько