Пока еще ни один из архитекторов не отклонился от пути, намеченного школой. 
Церковь Троицы, 
здания Оперы, Дворца правосудия, нового Лувра, коммерческого суда, городской 
больницы 
выстроены в стиле барокко и полны реминисценций давно умершего искусства 1. 
Готика и 
греческое искусство образуют весьма странный сплав. Вот уже несколько лет в 
церковной 
архитектуре господствует ложновизантийский стиль. А завтра эксгумируют что-
нибудь еще".
       Подписанная псевдонимом Живописец, статья Ренуара появилась 28 апреля в 
четвертом, и 
последнем, номере газеты "Импрессионист". А через два дня выставка закрылась.
       Выставка не принесла художникам ничего, кроме горького разочарования. 
Тем 
не менее 
Ренуар и трое из его друзей - Сислей, Писсарро и Кайботт - отважились снова 
предпринять 
распродажу в отеле Друо. 28 мая они предложили любителям живописи сорок пять 
картин. Но 
аукцион прошел не лучше, чем в 1875 году. За картины было выручено всего семь 
тысяч шестьсот 
десять франков. Семнадцать холстов Ренуара были оценены в две тысячи пять 
франков. В 
частности, один из них был продан за сорок семь франков.
       
       * * *
       Импрессионисты были теперь у всех на устах. Хроникеры, карикатуристы 
только ими и 
занимались. Даже театральные подмостки оказали им честь своим вниманием. 
Главным 
действующим лицом пьесы Мелака и Галеви "Стрекоза", которая была поставлена 
осенью 1877 
года в театре "Варьете" и к которой в некоторой степени приложил руку Дега, был 

импрессионист, и, само собой разумеется, его произведение "с равным успехом 
можно было 
рассматривать, перевернув вверх ногами" 2. Это стало расхожей остротой. Авторы 
эстрадных 
ревю часто вводили теперь в свои спектакли "мазилу импрессиониста, который и 
сам 
не способен 
отличить, где верх, а где низ полотен, которые он малюет на глазах у публики" 3.

           1 Все перечисленные здания были тогда только что построены. Лувр 
закончен в 1857 году, церковь 
Троицы - в 1867, Опера - в 1875.
           2 Джон Ревалд.
           3 Теодор Дюре.
       
       Вся эта шумиха приносила большой вред. Она отпугивала покупателей. Моне, 

в тисках 
нужды, продавал Шоке картины за пятьдесят, а то и за сорок франков. Писсарро и 
Сислей с 
каждым месяцем погружались во все более безысходную нищету. Выручали 
импрессионистов - 
да, именно выручали - лишь несколько бескорыстных коллекционеров, таких, как 
Шоке, Кайботт 
или румынский врач Жорж де Беллио, который, как и Кайботт, предлагал художникам 

"оставлять 
для него то, чем никто не соблазнился". Он щедрой рукой заплатил тысячу франков 

за маленький 
автопортрет Ренуара, который художник выбросил, а Шоке подобрал и отнес де 
Беллио. На 
торговцев картинами надеяться не приходилось. Дюран-Рюэль продолжал бороться с 
трудностями. Даже папаша Мартен отвернулся от Писсарро: мало того, что он сам 
перестал 
покупать картины у художника, он еще повторял всем и каждому, что Писсарро 
"безвозвратно 
погиб", если он не откажется от своей "грязной палитры" и от своих "вульгарных 
мотивов".
       "Демократы - люди, которые ходят в грязном белье" - так презрительно 
отзывался 
когда-то о Милле и художниках-барбизонцах г-н де Ньюверкерке. Импрессионисты 
производили 
почти такое же впечатление на элегантное "добропорядочное" общество светских 
людей, которых