Однако в 
маленькой, на тридцати восьми страницах, брошюре "Новая живопись, по поводу 
группы 
художников, выставлявшихся в галерее Дюран-Рюэля", напечатанной в издательстве 
Дантю 
одним из завсегдатаев кафе Гербуа и "Новых Афин", Дюранти, выявились вдруг кое-
какие 
разногласия.
       Ожесточенный своими неудачами литератор, которого никто не читал, 
Дюранти 
из всех 
импрессионистов теснее всего сблизился с Дега. Прочитав его брошюру, Моне и 
Ренуар сразу (и 
не без оснований) предположили, что она вдохновлена Дега. В самом деле, это был 

занятный 
критический опус: в нем не было названо ни одного имени, не было ссылки ни на 
одно конкретное 
произведение, кроме произведений Дега, которого, впрочем, Дюранти тоже не 
называл, но на 
которого указывал весьма прозрачными и хвалебными намеками. Однако важнее всего 

была сама 
суть брошюры. Она довольно точно характеризовала вклад, внесенный новаторами.
       "Шаг за шагом, следуя своей интуиции, - писал Дюранти, - они пришли к 
тому, что 
стали разлагать солнечный свет на его лучи, на его составные части и 
воссоздавать его в его 
целостности посредством общей радужной гармонии, которую они сообщают своим 
полотнам. В 
смысле изысканности видения, тончайшего проникновения в колорит они достигли 
совершенно 
выдающихся результатов".
       Но Дюранти принадлежал к числу тех людей, которые просто так не 
расточают 
похвал. Он 
сопроводил хвалебные слова таким количеством оговорок, что его труд в конечном 
итоге не мог 
не задеть тех, кого он именовал своими "друзьями".
       "А теперь, - писал он в заключение, - я хочу пожелать кораблям попутного 

ветра, чтобы 
он привел их к Островам блаженства. А лоцманов призываю к осторожности, 
решимости и 
терпению. Плавание опасное, им следовало бы погрузиться на более мощные и 
надежные корабли, 
некоторые их лодочки слишком уж маленькие и утлые, они годны лишь для каботажа. 

А речь 
идет, напротив, о живописи дальнего плавания! "
       Трудно было бы выражаться с более оскорбительным доброжелательством. Но 
хотя этот 
двусмысленный текст и возмутил Ренуара и Моне, они решили отмолчаться.
       
       * * *
       На вершине Монмартрского холма, среди садов, огородов и посевов люцерны, 

благодаря 
которым тогдашний Монмартр сохранял свой деревенский облик, почти над самой 
улицей Лепик 
возвышались две старинные ветряные мельницы (от прежних тридцати их теперь на 
холме 
оставалось всего три) - "Ле Раде" и "Ле Блют-Фен". Вот уже в течение многих 
поколений они 
принадлежали семье мельников Дебре. Возле мельницы "Ле Блют-Фен", где по 
временам еще 
перемалывали зерно и корни растений для парфюмеров, Дебре устроили танцевальный 

зал - это 
был большой четырехугольный сарай с низким потолком и эстрадой для оркестра, 
вокруг 
которого шла чуть приподнятая над землей галерея, заставленная столиками. 
Галеты, которые 
семейство Дебре подавало клиентам к сладкому вину, считались фирменным блюдом и 

дали 
название этому танцевальному заведению - "Ле Мулен де ла Галетт". По воскресным 

и 
праздничным дням с трех часов пополудни здесь начинались танцы. Мужчины платили