Последний мазок был положен. На улице Гравилье ждали лестного визита - 
скульптор 
обещал прийти в воскресенье после полудня. Великое мгновение. Ренуары, как это 
часто 
свойственно людям, были недовольны своим общественным положением. Это чувство 
неудовлетворенности было бы невыносимо для смертных, если бы их тщеславие не 
тешилось 
всяческими уловками, но главное, не будь у них последней утехи - надежды, что в 

детях 
осуществятся их несбывшиеся мечты. Перед лицом жизни, которая только еще 
начинается, люди 
готовы поверить в чудо. Картина Огюста была водворена на самое выигрышное место.
 
Родные 
принарядились как могли. Малышу Эдмону строго-настрого запретили проказничать. 
Семья была 
в тревоге и волнении. Наконец старый мастер постучал в дверь.
       После обмена любезностями все направились к картине. Эдмон пододвинул 
гостю стул. 
Тот сел и стал молча, внимательно рассматривать картину. Прошло десять минут, 
четверть часа... 
Наконец старый мастер встал, подошел к портному и его жене и сказал им, что он 
очень доволен 
работой своего ученика.
       "Вы должны разрешить ему заниматься живописью, - заявил он. - Если ваш 
сын 
посвятит себя нашему ремеслу, на какой заработок он может рассчитывать? Самое 
большее - на 
двенадцать-пятнадцать франков в месяц. Зато на поприще живописи я предрекаю ему 

блестящее 
будущее. Поразмыслите, чем вы можете ему помочь".
       Чудо совершилось. Лица членов семьи Ренуар просияли от счастья.
       Однако, когда первый восторг улегся, радость угасла. "Блестящее будущее",
 
напророченное их сыну, то ли осуществится, то ли нет, да и на пути к нему 
столько препятствий, 
тяжелая борьба и, может быть - кто знает? - долгие, бесконечные годы нужды... 
Чтобы 
добиться этого будущего, Огюсту придется бросить свое ремесло - ремесло, 
конечно, скромное, 
но надежное - и вступить на поприще, как никакое другое подверженное 
случайностям. 
Отважиться на это - значит обречь себя на жесточайшие разочарования. Нет, в 
этом 
мире чудес 
не бывает. Слово "чудо" как бы подразумевает, что все совершается просто, с 
волшебной 
легкостью, но это мираж. В жизни все гораздо сложнее и труднее. Призвав на 
помощь здравый 
смысл, Ренуары с грустью взглянули в глаза правде.
       Редкая трапеза в их доме проходила так уныло, как вечером того 
воскресенья, когда 
старый мастер предсказал их сыну, что в один прекрасный день он станет Огюстом 
Ренуаром.
       
       * * *
       Тем не менее Огюст продолжал в свободные часы заниматься живописью.
       При всем своем честолюбии он полагался на судьбу. Да и честолюбив он был 

на свой лад. 
Деньги, громкое имя, слава - все это отнюдь его не прельщало. Социальное 
преуспевание само 
по себе таило для него куда меньше соблазна, чем те душевные радости, 
бескорыстные и чистые, 
какие могла подарить ему сама жизнь, и среди них в первую очередь то, что ему 
довелось совсем 
недавно испытать, - счастье держать в руке кисть. Была в этом известная 
наивность. Но Огюст и 
был человеком простосердечным. Он почти безоговорочно верил в жизнь. Он 
отдавался ее 
течению, невозмутимо принимая ее события и не пытаясь на них повлиять. Живущий 
больше 
сердцем, чем умом, он не принадлежал к числу тех, кто любит задаваться 
вопросами.
       А меж тем обстоятельства складывались пока довольно неблагоприятно. 
Сначала жизнь 
семьи Ренуаров омрачил траур. В апреле 1857 года умерла бабушка Анна. 
Шестнадцатилетний