изгибы тел его нимф так восхитили подростка, что он и думать забыл про обед - 
он 
купил 
несколько ломтиков колбасы и проглотил их на ходу, но зато вволю налюбовался 
легкими 
формами, запечатленными в камне фонтана. "Какая чистота, какая наивность, какая 

элегантность 
и в то же время какая основательность!" - скажет пятьдесят лет спустя Огюст 
Ренуар, вспоминая 
об этой встрече с нимфами Жана Гужона, - встрече, которую он запомнит на всю 
жизнь.
       После работы Огюст либо бродил по бульвару Тампль среди маленьких 
лавчонок, вокруг 
которых раздавались голоса зазывал мелодраматических театров (живая, веселая, 
подлинно 
народная атмосфера этого "бульвара преступлений" бесконечно нравилась Огюсту), 
либо, зажав 
под мышкой папку, шел на вечерние курсы рисунка на улице Пти-Карро. За короткое 

время он 
достиг таких больших успехов в мастерской, изображая на фарфоре Ясенские лица, 
в 
частности 
профиль Марии-Антуанетты, причем с той же легкостью, с какой вначале писал 
цветы, что у него 
возникла честолюбивая мечта - мечта, может быть, безумная - попытаться 
поступить 
на 
Севрскую мануфактуру.
       Он работал без передышки, жил на седьмом этаже в мансарде вместе с 
братом 
Эдмоном, 
который был на восемь лет моложе его. Только поздно ночью Огюст гасил лампу. Он 

читал все, 
что попадало под руку. Кстати, круг его интересов все время расширялся. В Лувре 

он теперь 
поднимался по лестнице в залы живописи. Недосягаемый прежде мир теперь 
приоткрылся для 
Ренуара. Казалось, подростком руководило не осознанное им самим смутное 
влечение. Уж не 
Венеры ли пеннорожденные из залов античной скульптуры и не нимфы ли Фонтана 
невинных 
привели Огюста к женщинам на картинах Буше и Ланкре? Так или иначе, именно эти 
женщины 
первыми приняли его в мире живописи. Первый трепет при виде картины он испытал 
перед 
"Купаньем Дианы" Буше.
       И, как раз копируя это "Купанье Дианы", Огюст впервые расписал на 
фабрике 
целый 
сервиз. Он так блистательно выдержал это последнее испытание, что хозяин 
подарил 
ему на 
память одно из расписанных им блюдец.
       События нашей жизни сопрягаются по какому-то таинственному контрапункту. 

"Господин 
Рубенс" полюбился старому мастеру-скульптору, который поставлял модели для 
фабрики. Старый 
мастер учил Огюста видеть образцы высокого искусства в произведениях не Ватто, 
а 
весьма 
академичного художника Поля Делароша, автора "Жирондистов" и "Убийства герцога 
де Гиза". 
Скульптор, страстно любивший живопись и сам иногда писавший на досуге, взял 
молодого друга 
под свою опеку. Он стал его учить, давал ему холст и краски, помогал делать 
эскизы.
       Успехи ученика очень обнадеживали скульптора. Поэтому он вскоре 
предложил 
юноше 
самостоятельно написать картину. Когда картина будет закончена, он придет 
посмотреть ее на 
улицу Гравилье.
       Огюст решил - не сказалось ли и в этом выборе его неизменное скрытое 
пристрастие? - 
написать Еву, Еву накануне грехопадения, а за ее спиной змия-искусителя.