а 
Ренуар 
вместе с Лизой поселился у родителей в Виль-д'Авре. Там он написал портрет отца 

1. Бывшему 
портному было уже семьдесят лет. На портрете у него гладко выбритые щеки, лысый 

череп, вид 
серьезный и полный достоинства. Видя, в какой нужде бьется его сын, старик, 
вероятно, говорил 
себе, что недаром опасался за его судьбу. Старшие дети были устроены (Леонар-
Виктор, которого 
один из великих князей взял с собой в Россию, стал портным в Петербурге), зато 
участь двух 
младших сыновей внушала отцу тревогу. Эдмон, ставший вначале столяром, мечтал о 

карьере 
журналиста и не отставал от брата, пока тот не порекомендовал его директору 
газеты "Л'Артист" 
Арсену Уссе, который проявлял несомненный интерес к членам группы (он купил за 
восемьсот 
франков "Даму в зеленом" Моне). "Тебе не кажется, что довольно и того, что один 

из нас 
подыхает с голоду?" - твердил брату Ренуар. Но в конце концов ему пришлось 
уступить 
настояниям Эдмона.
           1 В настоящее время находится в Городском музее искусств в Сен-Луи.
       
       Большую часть времени Ренуар этим летом проводил на берегах Сены рядом с 

Клодом 
Моне, который кое-как устроился в крестьянском домишке в Сен-Мишле, возле 
Буживаля. Моне 
отчаянно бедствовал. Неудача в Салоне повлекла за собой самые печальные 
последствия. 
Немногие любители, внимание которых ему удалось привлечь, теперь к нему 
охладели. Ни один 
торговец не отпускал ему больше в долг. Ему было нечего есть, нечем осветить 
дом. А иной раз за 
неимением красок приходилось бросать работу. "Из-за этого я злюсь на всех. 
Становлюсь 
завистливым, злым, раздраженным, - писал он Базилю, умоляя того прийти ему на 
помощь. - 
Вы пишете, что меня не спасут ни пятьдесят, ни сто франков, может, Вы и правы, 
но тогда мне 
ничего другого не остается, как только размозжить голову о стену, потому что я 
не могу 
рассчитывать вдруг сразу разбогатеть".
       Ренуар иногда приносил Моне хлеб из Виль-д'Авре. За обедом он набивал им 

свои 
карманы. "Я почти все время провожу у Моне... - писал он Базилю. - Сыты мы 
далеко не 
каждый день. И все же я доволен, потому что для живописи Моне отличный 
компаньон. Но я 
почти ничего не делаю, - добавляет он, - потому что мне не хватает красок". 
Ренуар писал 
шутливым тоном, Моне - нарочито язвительным. Но раздражительность Моне, его 
резкие 
выходки говорили не столько о том, что он отчаивается, сколько о том, что он 
готов к борьбе. 
Впрочем, он прекрасно понимал, что "трудности еще только начинаются". Помехи в 
работе 
тяготили его куда больше, чем нищета, и он дал решительную отповедь Базилю, 
когда тот 
заметил, что на месте Моне пошел бы колоть дрова. "Только находясь в Вашем 
положении, можно 
так рассуждать, а будь Вы на моем месте, Вы, наверное, куда больше пали бы 
духом. Это много 
тяжелее, чем Вам представляется, и держу пари, Вы накололи бы не много дров". 
Но 
Моне не 
сдавался. Он не нуждался ни в чьей моральной поддержке, и во время самых 
тяжелых 
невзгод, 
которые им с Ренуаром пришлось пережить, он, наоборот, еще ободрял своего 
товарища по 
несчастью. Впоследствии Ренуар так и писал: "Я давно бы от всего отступился, не