брал 
себя в руки, у 
кого только мог добивался поддержки и помощи, пусть даже самой незначительной, 
наседая на 
своих друзей, в частности на Базиля, и выговаривая им, если они недостаточно 
быстро 
откликались на его просьбы. Уехав с улицы Висконти в конце года, в январе 1868 
года Моне 
обратился к Базилю с письмом, полным таких язвительных жалоб, что возмущенный 
Базиль 
написал ему резкий ответ. Но потом, вспомнив бедственное положение Моне, Базиль 

передумал и 
не отправил письма.
       Отношения Базиля с Ренуаром были куда более спокойными. Художники 
позировали друг 
другу. Написанный Ренуаром портрет Базиля за мольбертом 1 - долговязый художник 

сидит 
согнувшись у начатой картины - неожиданно заслужил одобрение Мане. До этого 
времени Мане 
довольно сдержанно относился к произведениям своего младшего собрата по 
искусству. Впрочем, 
его отношение не изменилось и в дальнейшем, только отныне, глядя на очередную 
картину 
Ренуара, Мане повторял: "Э-э нет, это не идет в сравнение с портретом Базиля".
           1 В настоящее время находится в Лувре.
       
       Молодые художники стали теперь чаще посещать собрания в кафе Гербуа. 
Базиль 
перебрался с улицы Висконти в квартал Батиньоль, в просторную мастерскую на 
улице де ла Пе, 9 
(эту улицу в том же году переименовали в улицу Кондамин). Ренуар и тут 
поселился 
вместе с 
Базилем.
       Не проявляй академики из жюри такой упрямой непримиримости, вряд ли 
вокруг Мане 
собрались бы люди, столь несхожие между собой, как завсегдатаи кафе Гербуа. 
Человеческие 
группировки и в самом деле обычно весьма неустойчивы. Они складываются под 
давлением 
обстоятельств, под влиянием симпатий, антипатий и интересов, которые в 
определенный момент 
объединяют данных лиц. Но само собой, у этих лиц может и не оказаться других 
точек 
соприкосновения, или, во всяком случае, их может оказаться недостаточно, чтобы 
в 
один 
прекрасный день помешать распасться группе, в которую эти люди входят. Именно 
так обстояло 
дело с "батиньольской школой", как ее окрестили в насмешку; представителей этой 

школы 
разделяло очень многое: не только несходство темпераментов, но и происхождение, 

принадлежность к разным кругам, воспитание, культура и даже политические и 
социальные 
взгляды. В самом деле, что было общего у элегантного Мане или его друга Дега с 
Моне и 
Ренуаром? Вначале Ренуар не без робости приближался к этим искушенным во всех 
тонкостях 
светской жизни состоятельным буржуа, которые держались с великолепной 
непринужденностью и 
чьих язвительных острот побаивались окружающие. Присутствие этих парижан 
стесняло и 
Сезанна, который маскировал свое смущение нарочитой грубостью манер. Даже 
эстетические 
взгляды представителей "школы" были весьма различны. Мане и Дега не признавали 
пленэр. 
Энгра, которого так почитал Дега, поносили большинство остальных батиньольцев.
       Но, даже победив свою робость, Ренуар лишь изредка вставлял свое слово в 

споры. Он 
предпочитал отшучиваться или беззвучно смеяться при чьем-нибудь удачном ответе. 

Если же он 
высказывал свое мнение, то обычно мимоходом, в форме короткой шутки, иногда 
парадоксальной 
и "очаровательно нелепой". Однако под внешним легкомыслием и проказливостью