Вернее, были лишь в той мере, в какой они ныне символизировали один прошлое, 
другой 
будущее. Теперь и Ренуар это понял, понял, что мнение Сезанна о Мане 
справедливо, что 
"Олимпия" "открыла новую эру в живописи", а Курбе - "это все еще традиция", 
последний 
наследник старых традиций, которые медленно угасают. Ренуар обвинял революцию 
1789 года, 
что она разрушила эти традиции. Теперь разрушение завершилось. Новое поколение, 

"предоставленное самому себе", должно было заново всему выучиться собственными 
силами, 
заново открыть живопись. И вполне естественно, что начинать надо было с самого 
простого. А это 
и делал Мане, которого Курбе с высоты своего величия упрекал в том, что он-де 
расписывает 
"игральные карты".
       Хотя Ренуар никогда не ощущал полной общности с Мане, он стал теперь 
следовать его 
примеру, чтобы продвинуться вперед на собственном пути. Мане не слишком 
заботился о 
моделировке, но зато полной мерой воздавал дань цвету. Ренуар поступал так же. 
Всю весну он 
писал с Клодом Моне виды Парижа на Елисейских полях и у Моста искусств. 
"Упражнения с 
эффектами света и цвета", которыми увлекался Клод Моне, тоже не прошли 
бесследно 
для 
Ренуара - его всегда волновали вопросы "ремесла". Пробовал он и всевозможные 
технические 
приемы, некоторые, по мнению Эдмона Мэтра, весьма "странные". Так, например, он 

"сменил 
скипидар на мерзкий сульфат и отставил нож ради маленького известного вам 
шприца", писал 
Мэтр летом Базилю, который в то время находился в Монпелье.
       Летом Ренуар жил с Лизой в Шантийи и Шайи-ан-Бьер. Там он написал 
произведение, в 
котором уже ощущается самобытность. Эта картина напоминает "Даму в зеленом" 
Моне. Речь 
идет о портрете Лизы во весь рост - в белом муслиновом платье, под зонтиком с 
ручкой из 
слоновой кости, она прогуливается по лесу 1. Картина написана, конечно, на 
пленэре. Свет и 
рефлексы расцвечивают тени, обогащая их тонкими оттенками. Безусловно, Ренуар 
не 
добился бы 
такого успешного результата, не отдайся он своим непосредственным зрительным 
впечатлениям; 
только кое-где отголоски влияний Курбе и Мане немного нарушают свежесть картины.

           1 "Лиза с зонтиком" находится в музее Фолькванг в Эссене.
       
       Вернувшись в столицу, Ренуар снова воспользовался гостеприимством своего 

друга Базиля 
на улице Висконти. Базиль в ту пору тоже работал над большим полотном - "В 
кругу 
семьи". Но 
работа приносила ему куда меньше радости, чем можно было ожидать. Жизнелюбие, 
неунывающий нрав Ренуара все резче контрастировали с молчаливой грустью его 
друга. Казалось, 
какой-то покров печали окутывает этого молодого человека, он словно боялся 
слишком долго 
оставаться наедине с самим собой. "Я очень рад, что мне не приходится целыми 
днями сидеть 
одному"! - писал он родителям. В ноябре Моне тоже воспользовался на время 
гостеприимством 
Базиля, тот был в восторге: "Места у меня довольно, а они оба очень веселые".
       Между тем у Моне было мало причин для веселого настроения. В июле 
Камилла 
родила 
сына - бремя забот увеличилось, обострилась нужда. Это отозвалось и на 
отношениях Моне с 
семьей - они окончательно разладились. Многие на месте Моне признали бы себя 
побежденными. Вдобавок в июле он стал опасаться за свое зрение, которое по 
необъяснимым 
причинам вдруг резко ухудшилось. Но Клоду Моне в отличие от Базиля не 
свойственно было 
грустить. Если ему и случалось пасть духом, он тут же с яростной решимостью