Но Гоген не стал углубляться в вопросы, связанные с состоянием здоровья 
Винсента, 
вдумываться в то двойственное впечатление, которое испытал, переступив порог 
дома с желтым 
фасадом. Он настраивался на все более оптимистический лад. Тео только что 
продал 
полотно с 
бретонками за пятьсот франков, Гоген сможет теперь рассчитаться с последними 
понт-авенскими 
долгами. "Я верю в будущее... Ван Гог (Тео) так подготовил почву, что, думаю, 
все талантливые 
художники смогут теперь пробиться". Гоген успокоит Винсента. А пока надо как 
можно скорее 
наладить ту отшельническую жизнь, простую программу которой Винсент 
сформулировал так: 
"Жить, как монах, который раз в две недели ходит в дом терпимости".
       Гоген познакомился с арлезианскими друзьями Ван Гога: лейтенантом зуавов 

Милье, 
когда-то служившим в Тонкине, сорокасемилетним служащим почты Жозефом Руленом, 
гигантом 
почти двухметрового роста, с длинной раздвоенной бородой (Рулен служил 
бригадиром почтовых 
грузчиков на вокзале в Арле, но все звали его почтальон Рулен), и с четой Жину 
- 
владельцами 
привокзального кафе, где столовался Винсент. Но отныне художники решили есть 
дома. Винсент 
должен был делать покупки на рынке, Гоген заниматься стряпней.
       "Удивительный человек Гоген! - восхищался Винсент. - Он не рвется, 
закусив удила 
вперед, а спокойно работая без устали, будет здесь выжидать минуты, когда можно 

будет сделать 
гигантский рывок". Спокойно, да, но отнюдь не восхищаясь Провансом, где Гоген 
чувствовал себя 
"выбитым из колеи"...
       По сути дела, в Арле не было ничего родственного душе Гогена. Прованс не 

имел 
отношения к миру его мечты. Он не мог равняться с Бретанью. Он был лишен ее 
строгой 
структуры, ее одухотворенности и трогательной печали. В Бретани все "шире", 
объяснял Гоген 
Винсенту, и все "более торжественно, а главное, более цельно и определенно, чем 

в хилой и 
выжженной природе Прованса". Конечно, краски Прованса богаче бретонских, но 
зато 
они 
бледнеют по сравнению с тропиками!.. Они только пробуждали в Гогене тоску по 
жарким 
странам, а разговоры о колониях, о Тонкине с лейтенантом зуавов еще больше ее 
бередили.
       "Гоген рассказывает о тропиках чудеса". Радуясь приезду друга, Ван Гог 
еще 
преувеличивал то, что ему рассказывал Гоген: для него не было сомнений, что в 
тропиках 
"будущее великого возрождения живописи". Будь Винсент на десять лет моложе, он 
охотно 
принял бы участие в создании "колористической школы" на Яве. "Но ничего, ему, 
как и мне, 
нравится то, что он видит здесь, в особенности его любопытство возбуждают 
арлезианки".
       Ван Гог снова принялся за работу, а Гоген тем временем присматривался к 
жителям Арля 
и к его пейзажу.
       "Забавно, Винсенту кажется, что здесь надо писать в духе Домье, а я, 
наоборот, вижу 
Пюви в цвете, с примесью японцев. Здешние женщины с их изысканными прическами, 
греческой 
красотой и шалями, ниспадающими складками, как у примитивистов, женщины, говорю 

я, наводят 
на мысль о греческих шествиях. Проходящая по улице девка не уступит любой даме 
и 
выглядит 
девственной, как Юнона. Так или иначе, здесь есть источник красоты в 
современном 
стиле".