КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК
       
Ах, Мартиника! Ах, Мартиника!
Там все от мала и до велика,
От мужчин и до милых дам
Ходят, почти как Ева и Адам.
Мартиника. Песенка Кристинэ
       
       Семьдесят пять километров железной дороги на Панамском перешейке, 
соединявшей порт 
Колон, на побережье Атлантики, с портом Панама, на побережье Тихого океана, 
тянулись среди 
темных и густых зарослей тропического леса, заливаемого дождями. Лианы 
обвивались вокруг 
стволов кокосовых пальм и банановых деревьев, между которыми росли древовидные 
папоротники. В желтоватой воде рек обитали кайманы.
       С середины апреля на перешейке наступил период дождей, который обычно 
продолжался 
до середины декабря. Проливные дожди шли почти не переставая, а температура не 
понижалась 
- в среднем она держалась на 32 градусах. Даже по ночам жара едва спадала.
       После тяжелого плавания ("Скверная погода, а в третьем классе пассажиры 
- 
как сельди в 
бочке, но, в конечном счете, мужчина может это выдержать!") Гоген и Лаваль 
высадились в 
Колоне. По дороге они заходили в Гваделупу и на Мартинику, "прекрасную страну", 

которая их 
очаровала, "где дешевая, легкая жизнь, а люди славные", - писал Гоген.
       Панама оказалась менее приветливой.
       В ту пору, когда Гоген плавал на "Чили", корабли, которые шли из 
Атлантического океана 
в Тихий, должны были огибать мыс Горн. Решено было сократить этот долгий 
обходный путь. 
Основанная в 1881 году Международная компания под председательством француза 
Фердинанда 
Лессепса поставила своей целью прорыть через перешеек межокеанский канал. Около 

десяти 
тысяч рабочих уже четыре года работали на этом строительстве.
       Строительство канала привлекло множество людей из самых разных стран - 
перекупщиков, лавочников, торговцев всякой всячиной. На перешейке все 
продавалось 
втридорога. За кров в самом захудалом панамском отеле Гогену и Лавалю пришлось 
платить 
каждому по пятнадцать франков в день. Это было первое разочарование. Но за ним 
последовали и 
другие. Хуан Урибе, как видно, не имел ни малейшего желания развивать свою 
деятельность у 
мальгашей. "Мой болван-зять содержит здесь магазин, и непохоже, чтобы он 
процветал. По 
случаю моего приезда он не раскошелился даже на сто су - словом, скряга, каких 
мало. Со злости 
я у него выклянчил костюм за тридцать пять франков, который можно продать 
перекупщику за 
пятнадцать".
       Но оставалась Табога, куда Гоген с Лавалем отправились без промедления. 
Со стороны 
бухты сверкающий под солнцем остров казался именно таким, каким Гоген 
представлял его себе. 
Но, к сожалению, остров "цивилизовался". Компания по строительству канала 
построила здесь 
дом-больницу для лечения и отдыха своих служащих. И туземцы поняли, что земля - 

ценность.
       "С тех пор как начали рыть канал, эти дураки колумбийцы * не уступят 
метра земли 
дешевле, чем за шесть франков. Земля совершенно невозделанная, но, несмотря на 
это, щедро 
родит. И, однако, ты не можешь построить себе хижину и питаться фруктами - на 
тебя 
набросятся и обзовут вором. За то, что я помочился в грязную яму, заваленную 
осколками 
бутылок и дерьмом, меня полчаса тащили через всю Панаму под охраной двух 
жандармов да еще 
заставили заплатить пиастр. И отказаться было нельзя. Меня подмывало запустить 
чем-нибудь в 
жандарма, но расправа здесь короткая: они следуют за тобой в пяти шагах, и если