прежнему буду тосковать без семьи, но зато избавлюсь от опостылевшего мне 
нищенского 
существования". А тем временем решится дело с Мадагаскаром. "Вкладчики" будут 
поддерживать связь с Гогеном. "Сударь, - сказали они ему, - в наши дни люди 
вашей закалки 
- большая редкость, и мы отыщем вас за тридевять земель".
       Гоген просил Метте взять Кловиса к себе. Стараясь все предусмотреть, он 
выслал ей 
доверенность, на случай если умрет дядя Зизи из Орлеана (ему было около 
семидесяти лет). 
"Деньги, которые ты получишь, - наставлял жену Гоген, - принадлежат детям. 
Надеюсь, ты 
теперь достаточно благоразумна, чтоб не трогать их: как бы ни мала была эта 
сумма, это могучий 
рычаг, чтобы восстановить наше благополучие и способствовать нашему 
воссоединению".
       Последние письма мужа очень понравились Метте. Наконец-то Поль вновь 
заговорил о 
делах! Получая сведения от Мари, Гоген укорял жену, что она "клюнула на 
приманку 
медоточивых писем" его сестрицы, - Метте надеялась, что в Панаме бывший маклер 
тем или 
иным способом начнет опять зарабатывать большие деньги. Она стала ласковой, 
обмолвилась 
ненароком, что "любовь близких не могла заменить ей любви мужа".
       "Ты пишешь, что ты сильно изменилась в лучшую сторону, - отвечал ей 
Гоген, - 
надеюсь, что это так". Но он не мог забыть прошлое, "удар, который ему нанесли" 

в Дании, - 
"удар, от которого ни один человек не оправится". "Если когда-нибудь после всех 

испытаний я 
добьюсь успеха, нам надо соединиться. Но что ты принесешь мне - ад вместо 
семейного очага, 
повседневный разлад? Что ты обещаешь мне: любовь или ненависть? ...Я знаю, что 
в 
глубине 
души ты добрая и по-своему благородная, поэтому надеюсь на здравый смысл".
       Да, ему оставалось только надеяться.
       "Пускаюсь на поиски приключений со всем своим скарбом на спине и без 
гроша и страдаю 
оттого, что не могу выслать тебе денег. Все мои керамические работы ждут, чтобы 

их продали - 
я оставил распоряжение деньги выслать тебе. Надеюсь, что ты их скоро получишь, 
и 
это даст тебе 
возможность дождаться моего возвращения. Себе я не оставил ничего и делаю это 
от 
души. Не 
упрекай меня за двухлетнюю беспечность. Я больше на тебя не сержусь... Целую 
тебя тысячу раз 
очень нежно, как и люблю".
       Метте размышляла, не поехать ли ей с мужем в Панаму. Но пришлось бы 
расстаться с 
детьми. И потом она "слишком любила свой дом" *. Однако в канун такого 
многообещающего 
отъезда она все-таки не могла на прощание не поцеловать Поля. В начале апреля 
она вдруг 
явилась в Париж. Она решила сама взять Кловиса из пансиона и отвезти его в 
Копенгаген.
       * Письмо Метте к Ж.-Д. Монфреду от 31 марта 1905 года.
       
       Супруги не виделись пятнадцать месяцев. Гоген был рад увидеть жену, но 
не 
обошлось и 
без разочарований. Он с огорчением убедился, что Метте не переменилась со 
времени их 
расставания в Копенгагене. "Те же трудности для совместной жизни". И все же он 
старался ей 
угодить. У него почти ничего нет, но если жене хочется взять себе что-нибудь из 

его имущества, 
пусть возьмет.
       Метте не заставила себя упрашивать. Как только Гоген уехал, она сложила 
картины, рамы, 
книги, керамику и возвратилась в Копенгаген с большой поклажей.
       
II