не способен 
заработать ни гроша, хотя ему надо кормить жену и пятерых детей.
       Гоген отмалчивался. Он ходил с образцами товаров из больницы в лавку 
шорника, из 
конторы управления Зеландских железных дорог в контору Арсенала. "Даже детей 
подучивают 
говорить: "Папа, давай денежки, а не то, папочка, пеняй на себя!" Наконец в 
последних числах 
марта Гоген получил в Арсенале заказ на сто двадцать пять метров брезента. 
Воспользовавшись 
этим, он попросил Дилли и К°, чтобы ему разрешили взять вырученную сумму в счет 

аванса. Но 
это не могло спасти положения. За семикомнатную квартиру, в которой поселилась 
Метте, 
приходилось платить слишком дорого - четыреста крон за полгода. В апреле Гогены 

перебрались 
в более скромную квартиру, на Норрегаде, 51. Метте это дало новый повод злиться 

на мужа. Муки 
тщеславия, пережитые ею в Париже и в Руане, не шли ни в какое сравнение с теми, 

что ей 
приходилось переживать здесь, где все ее знали, где каждый ее шаг был на виду и 

люди 
злословили о ней и о торговце брезентом. Она шпыняла мужа, осыпала упреками, 
обвиняла в 
эгоизме и в бесчувственности! О, если бы не дети! Они ее настоящее утешение, 
подлинная цель 
жизни. Она больше мать, чем жена, твердила Метте. И, однако, озлобленность 
против мужа 
внушала этой матери неприязнь к некоторым из детей - эти чувства в ней 
поддерживала ее семья. 
Кловис и Алина - мальчику шесть, а девочке семь с половиной лет - особенно 
любимы отцом, 
на которого они похожи, и этого довольно, чтобы семейный клан в отместку 
охладел 
к ни в чем не 
повинным детям. Жестокая, но правдивая деталь. Впоследствии Гогену пришлось 
даже 
просить 
Метте преодолеть себя и поласковей обходиться с Кловисом. "Этот ребенок не 
должен 
чувствовать, что ты и твои родные не расположены к нему. У него чуткое сердце - 

он ничего не 
скажет, но будет страдать". В другой раз - уже много лет спустя (потому что 
этот 
бессердечный 
отец не переставал тревожиться о детях) - он с горечью напишет об Алине: "Я 
знаю, что она 
немного похожа на меня, и по этой причине ты относишься к ней в какой-то мере, 
как к чужой. 
Она понимает, что ты ее не слишком любишь, и она несчастлива".
       17 апреля Гоген отправил письмо управляющим фирмой Дилли и К°:
       "Вы пишете мне, что создается впечатление, будто я отчаялся. Это не 
совсем так, но 
признаюсь, я устал от беготни и встреч, которые много обещают, но сулят 
заработки только в 
далеком будущем... Эти господа отнюдь не всегда держатся любезно, а сегодня из-
за таможни, 
чтобы доставить товар в Арсенал, мне пришлось хлопотать и бегать с половины 
одиннадцатого до 
трех часов по конторам и в порту. Надо признать, что если я и заработаю у вас 
деньги, то не 
даром".
       Молчальник начал терять терпение. Его принимали, выслушивали, 
разглядывали его 
товар, а потом откладывали заказы на неопределенный срок: "Приходите недель 
через шесть или 
месяца через три, может, мы что-нибудь и решим". И Гоген забирал свои образцы и 

отправлялся 
обивать другие пороги. Трудности, отказы, отсрочки, ожидание - в итоге он 
раздражался. "Эти 
господа отнюдь не всегда держатся любезно". Но и Гоген тоже. Однажды он схватил 

со стола