ему казалось. Ему 
ничего не удавалось продать. А сберешения, на которые он думал просуществовать 
по меньшей 
мере год, таяли куда быстрее, чем он рассчитывал. Он мог вернуться к Галишону. 
Кальзадо 
заявил, что в любую минуту возьмет его обратно, но Гоген не собирался 
отказываться от 
обретенного права свободно заниматься живописью. Отказываться от своего 
безумия! 
Оно было 
слишком нерасторжимо связано с чем-то самым для него заветным, чтобы он мог 
уступить. 
Мысль о том, чтобы сдаться, вернуться в будничную колею, приводила его в ужас. 
Однако перед 
лицом участи, которую он избрал, его одолевала тревога. В эти дни 1883 года 
Гоген написал свой 
автопортрет за мольбертом. Холст этот - красноречивая исповедь: лицо у Гогена 
мрачное, 
смятенное, взгляд ускользающий - неизвестность со всех сторон обступила этого 
человека, и он 
ее страшится. Как сладка была уверенность в завтрашнем дне! Как сладка и как 
ненавистна! "Да, я 
таков - иначе я поступить не могу".
       Никогда еще Гоген не был так одинок, как в эти месяцы. Помощи ждать было 

не от кого. 
Не считать же помощью бесплодные советы тех, кто, подобно Метте, превратно судя 

о нем, 
уговаривал его вернуться к прежней работе, снова стать тем, кем он никогда не 
был. 
Незаурядность всегда влечет за собой одиночество - поступок, который совершил 
Гоген и 
который все окружающие осуждали, должен был бы открыть ему глаза на эту истину. 

Но Гоген, 
несомненно, был далек от того, чтобы уяснить эту грустную мысль.
       Гоген пытался найти какой-то компромисс - способ заработать деньги, не 
теряя 
приобретенной свободы. Он поступил в страховое агентство, к мэтру Альфреду 
Томро, на улице 
Амбуаз, 1 *. Но там он оставался недолго. Ведь, по сути, он искал работу если 
не 
художественную, 
то хотя бы близкую к искусству. В июне, побывав вместе с Шуффенекером в Салоне, 

он пришел в 
восторг от замечательной коллекции выставленных там настенных ковров. Его 
воображение 
тотчас стало нашептывать ему, какие широкие возможности открываются на этом 
поприще для 
импрессионистов. Это был первый из множества бесчисленных проектов, задуманных 
Гогеном 
под давлением обстоятельств. "Верю, потому что хочу верить". Его чуждый 
реальности ум все 
время создавал иллюзии - они были для него не просто необходимостью, а чем-то 
большим: он 
защищался ими от щемящего душу страха.
       * Сведения о деятельности Гогена в этой фирме у нас самые скудные. По-
видимому, он пытался 
оформлять какие-то полисы. Во всяком случае, он застраховал или продлил 
страховку Писсарро.
       
       С прошлой зимы Писсарро покинул Понтуаз и перебрался в расположенную 
поблизости 
деревню Они. Гоген, в начале года уже навещавший его в этой деревушке, 15 июня 
вновь приехал 
туда на три недели. Находясь там, Гоген поспешил поделиться с другом мыслью об 
импрессионистских коврах. Писсарро очень понравилась идея Гогена, он даже 
пообещал ему сам 
сделать наброски для ковров. Но проект так и остался проектом.
       Писсарро, находившийся в ту пору "в глубоком душевном упадке" *, 
несомненно, 
предупреждал Гогена о том, какие трудности его ждут. Гоген не должен надеяться 
на Дюран-
Рюэля, дела которого идут все хуже. Торговец не захотел взять на себя 
организацию очередной 
выставки импрессионистов, хотя его просил об этом сам Моне. Персональные 
выставки, которые 
он устроил поочередно - в марте Моне, в апреле Ренуару, в мае Писсарро и в июне