были химеричны, но его грезы не могли существовать без надежды, а он - без 
своих 
грез.
       Гоген шел к далекому горизонту, пристально вглядываясь в миражи.
       
*
       Жизнь Гогена достигла критической точки.
       В конце 1882 года Шуффенекер - его маленькое предприятие по производству 

накладного золота процветало - решил уйти от Галишона и заняться другим 
ремеслом, более 
соответствующим его вкусам и менее рискованным. Биржевой крах, несомненно, его 
напугал. Но 
хотя с 1877 года Шуффенекер регулярно выставлялся в официальном Салоне, он был 
слишком 
осторожен, чтобы, по примеру Гогена, очертя голову, подвергнуть себя 
превратностям карьеры 
художника. Он рассчитывал всего-навсего получить должность учителя рисования 
при 
муниципальных школах Парижа. Ближайший конкурс на эту должность должен был 
состояться в 
июле.
       Уход Шуффа был как бы последним толчком для "пресытившегося биржей" * 
Гогена.
       Однажды, январским вечером 1883 года, вернувшись домой, на улицу Карсель,
 
Гоген 
рассказал жене, что он объявил Галишону и Кальзадо о своем уходе. Метте онемела.
 
"Я уволился 
от них, - невозмутимо повторил Гоген. - Отныне я каждый день буду заниматься 
живописью".
       Метте глядела на мужа совершенно потрясенная. Что говорит Поль? Не 
лишился ли он 
рассудка?
       Метте глядела на мужа, с которым прожила бок о бок почти десять лет и 
которого совсем 
не знала.
       * Шуффенекер. Заметки о Гогене.
       
*
       Метте пыталась успокоить себя. Она не могла допустить, что решение Поля 
бесповоротно, 
- это было бы настолько страшно, что она отвергала такое предположение. Она 
считала, что 
Поль просто переживает одну из тех минут, когда человек из-за усталости, 
нервного истощения 
или приступа внезапно открывшейся душевной болезни на какое-то время перестает 
быть самим 
собой и делает глупости. А потом все входит в обычную колею. Как правило, 
причиной таких 
потрясений бывают женщины. Женщина - главный враг женщины. Но живопись! Метте 
не 
могла 
поверить в такую нелепость. Тщетно билась она над загадкой этой необычной 
страсти, перед 
которой чувствовала себя безоружной. Поль, расчетливый биржевой маклер, за 
десять лет 
добившийся самого завидного положения, образумится. Метте не могла допустить, 
что в 
биржевике, за которого она вышла замуж, в дельце, который приносил столько 
денег 
в дом, 
кроется безумец. Рассчитывать на продажу картин в период, когда импрессионисты, 

почти совсем 
лишившиеся помощи Дюран-Рюэля, снова должны, по выражению Писсарро, "готовить 
нищенскую суму", в самом деле было чистейшим безумием, и Писсарро, хотя он и 
укорял 
Гийомена за то, что тот снова поступил на службу, первый это признавал. Правда, 

в Гогене 
Писсарро терял возможного покупателя. И так ли уж он верил в его талант, в 
будущность своего 
друга? Не был ли биржевой маклер в его глазах чем-то вроде второго Кайботта - 
богатого 
художника-любителя, к которому импрессионисты в трудную минуту всегда могли 
обратиться за 
помощью?
       Гоген и сам вскоре убедился, что все обстоит далеко не так просто, как