художника 
на пять 
тысяч франков картин. Убеждая всех, что поверит в эту сделку не раньше, чем она 

состоится, 
Гоген тем не менее загорелся. Он составил вместе с изобретателем список 
произведений, которые 
он тому уступит - всего тридцать восемь картин и пять керамических работ, - и 
принялся 
строить планы.
       Сначала он поедет в Ле Пульдю, чтобы "набраться сил перед дорогой". 
Шарлопен вручит 
ему пять тысяч франков не позднее 15 июля. Гогену нужно время на сборы, но к 15 

августа он 
сможет уехать. В Тонкин? Нет. По зрелом размышлении, он решил основать 
Тропическую 
мастерскую на Мадагаскаре, о котором ему рассказывала жена Одилона Редона, 
уроженка острова 
Бурбон. "Пяти тысяч франков, - заверила его мадам Редон, - вам хватит там на 
тридцать лет". 
Оставалось найти спутника. "Дурень" Шуфф упорно держался за свой проект с 
недвижимостью. 
Серюзье вообще не хотел уезжать из Франции. Брать с собой Лаваля Гоген не 
решался. В первых 
числах июня Гоген получил письмо от Бернара, который, собираясь жениться, уже 
несколько 
месяцев работал в Лилле художником по тканям. Бернар жаловался на свое 
положение, на 
неуверенность в будущем. Гоген тотчас написал ему в ответ:
       "Я бесповоротно решил ехать на Мадагаскар. Куплю в деревне домик с 
клочком земли, 
сам буду ее обрабатывать и вести простой образ жизни. Натурщица и все, что 
необходимо для 
работы... Кто захочет, может ко мне присоединиться. Я навел справки, все 
совпадает... Для того, 
кто согласен существовать, как местные жители, жизнь не стоит ни гроша. 
Пропитаться можно 
одной охотой и т. д. Следовательно, если мое дело выгорит, я устроюсь там так, 
как я Вам говорю, 
и буду жить на свободе и заниматься искусством. Не хочу давать Вам советов, но 
от всей души 
обращаюсь к человеку, который страдает, к художнику, который не может 
заниматься 
своим 
искусством здесь в Европе. Если после всех усилий Вы своего не добьетесь и Вам 
удастся 
освободиться от военной службы, приезжайте ко мне. Вас ждет обеспеченное 
существование без 
денег в мире, лучшем, чем здешний. Думаю, что, похлопотавши, можно добиться 
бесплатного 
проезда. Как говорится, самая прекрасная девушка может дать только то, что у 
нее 
есть. Я в том 
же положении, что и Вы. И если Вы несчастны, я не могу предложить Вам другого 
утешения, 
кроме вышесказанного. То есть, половину моего пальто. Впрочем, это, пожалуй, и 
есть самый 
христианский поступок..."
       Тяжелые сомнения в самом себе и в "своем предполагаемом таланте", 
которыми Бернар 
делился с Гогеном минувшим летом, были лишь одним из проявлений кризиса, 
который 
переживал молодой человек. Влюбившись в подругу детства, Шарлотту Брисс, он 
пытался создать 
себе положение, но ремесло рисовальщика по тканям было для него "невыносимо", и 

смятение его 
росло. "Жизнь моя разбита, погублена", - писал он Шуффу. С отчаяния он 
обратился 
к своей 
детской вере. Бернар сам писал, что "упивается запахом ладана, звуками органа, 
молитвами, 
старинными витражами, стенными коврами на священные сюжеты". Это была 
религиозность с 
надрывом, с приступами "сатанизма", порой принимавшая совершенно сумбурный 
характер. 
Бернар не зря тревожился о своей будущности художника. Быть может, именно этот 
страх 
определял все его поведение. Ван Гог, увидевший фотографии последних работ