усмехаются. Так как 
я никого из них (кроме Гийомена) не вижу, я не знаю, что они думают, если 
только 
они вообще 
это выказывают. Но чем больше я смотрю и размышляю, тем больше убеждаюсь, что 
Вы 
забьете 
всех, за исключением Дега. Этот - колосс, но Вы - гигант. А гиганты, как 
известно, добрались 
до неба. Вы взгромоздите Оссу на Пелион, чтобы достичь небесного свода живописи.
 
Вы его не 
достигнете, потому что это абсолют, иначе говоря, бог, но Вы подадите руку тем, 

кто подошел к 
нему ближе всех. Да, дорогой Гоген, Вас ждет в искусстве не просто успех, а 
слава на уровне 
Рембрандта и Делакруа. И Вам, как и им, пришлось страдать. Но надеюсь, что, по 
крайней мере 
теперь, вы будете избавлены от материальных (денежных) страданий".
       Это письмо, еще укрепившее его уверенность в себе, Гоген поспешил 
довести 
до сведения 
Метте. Он вложил его в конверт с деньгами и довольно сухой запиской:
       "Прилагаю двести франков. Прошу подтвердить получение, чтобы они не 
затерялись. И 
если это тебя, конечно, не слишком затруднит, можешь заодно сообщить мне 
новости 
о детях. Я 
уже очень давно ничего о них не знаю. Я понемногу оправляюсь, хотя и не без 
труда. Дела мои 
тоже идут неплохо, хотя и медленно. Во всяком случае, я приобретаю неоспоримую 
известность 
как в Париже, так и в Брюсселе... Посылаю тебе письмо Шуффенекера, которое 
объяснит тебе, 
лучше чем я сам, как расценивают мою живопись. Я работаю на измор, но надеюсь, 
что в будущем 
это окупится... Возможно, зимой я вышлю еще (денег), если моя выставка в 
Брюсселе, куда меня 
пригласили, сойдет хорошо, а это весьма вероятно".
       Но зачем он сидит в Арле? Раздражительность Винсента, его переменчивое 
настроение, 
затеваемые им по всякому поводу споры, к которым он упорно возвращался, 
удручали 
Гогена. Он 
написал Тео, что собирается вернуться в Париж. В то же время он запросил Шуффа, 

не сможет ли 
тот снова его приютить.
       Перед отъездом с юга Гоген хотел посмотреть Музей Фабра в Монпелье, и в 
частности 
коллекцию Альфреда Брюйа, друга Курбе. Он уже однажды побывал в этом музее *, и 

картины 
Курбе, Делакруа, Коро, Шардена и Энгра (в частности, "Стратоника") из его 
собрания привели 
Гогена в восхищение. И вот однажды они с Винсентом поездом отправились в 
Монпелье. У 
картин и рисунков споры вспыхнули с удвоенной силой. "Мы были околдованы", - 
писал Ван 
Гог брату после поездки. Но признавался, что споры были "напряженными до 
предела".
       Предела достигла и нервозность Винсента, с тех пор как Гоген объявил, 
что 
хочет уехать. 
Он уговаривал друга "подумать, пересмотреть свои расчеты". Гоген "очень сильный,
 
очень 
творческий" человек, но "именно поэтому ему нужен покой". А где он "найдет этот 

покой, если 
не здесь?" - убеждал Винсент.
       Гоген, который не вполне понимал, почему так волнуется Винсент, по 
разным 
причинам 
решил все-таки выждать.
       "Вы ждете меня с распростертыми объятиями, спасибо, - писал он Шуффу, - 
но, к 
сожалению, я все еще не выезжаю. Мое положение здесь очень затруднительно. Я 
многим обязан