Ван Гогу (Тео) и Винсенту и, несмотря на некоторые несогласия, не могу 
сердиться 
на человека с 
золотым сердцем, который болен, страдает и нуждается во мне. Вспомните судьбу 
Эдгара По, 
который в результате несчастий и нервного состояния стал алкоголиком...".
       Винсент поделился с Гогеном кое-какими воспоминаниями о том времени, 
когда он был 
миссионером и проповедовал в бельгийском Боринаже слово Христово. Он рассказал, 

как спас 
одного шахтера, тяжело раненного взрывом рудничного газа, которого, считая его 
безнадежным, 
врачи бросили на произвол судьбы **. Этими да и многими другими чертами своего 
характера, 
своей "великой добротой", "евангельским альтруизмом" Винсент трогал Гогена. Так 

и быть, 
Гоген проявит сверхтерпение и еще некоторое время проживет в Арле. К тому же в 
Париже 
сложилась неблагоприятная в финансовом отношении обстановка. Компания по 
строительству 
Панамского канала обанкротилась. Это должно отозваться на продаже картин. Лучше 

подождать. 
"Если бы я мог уехать в мае, зная, что мне обеспечены полтора года жизни на 
Мартинике, я был 
бы почти что счастливым смертным", - писал он Шуффу. Райские видения маячили 
перед его 
глазами:
       * Вероятно, в 1883 году, когда возвращался в Париж, переправив Сорилью 
через испанскую 
границу.
       ** См.: Жизнь Ван Гога, ч. I, гл. 4.
       
       "Согласно легенде, Инка явился прямо с Солнца - я туда и возвращусь... - 

писал он. - 
Винсент зовет меня иногда человеком, который пришел издалека и далеко пойдет. Я 

надеюсь, что 
за мной последуют все добрые сердца, которые меня поняли и любили... Близится 
наступление 
нового мира, где все будет следовать велениям природы, люди заживут под знаком 
Солнца и 
научатся любить".
       В этом письме к Шуффу Гоген написал, что "исподволь все равно будет 
готовиться к 
отъезду". Об этом догадывался Ван Гог. Не сегодня-завтра Гоген уедет. Угроза, 
нависшая над 
ним, над будущим Южной мастерской и бедного домика с желтым фасадом, вызывала у 

него 
полный упадок духа. Снедаемый мучительной тревогой, он вглядывался в Гогена, 
пытаясь 
разгадать его намерения. Иногда по ночам Винсент вставал, входил в комнату 
друга, склоняясь 
над ним, глядел на него. "Что с вами, Винсент?" - спрашивал разбуженный Гоген. 
Ни слова не 
говоря, Винсент выпрямлялся и уходил - как когда-то сумасшедший в доме дона Пио.

       Странная атмосфера царила в конце декабря в мастерской на площади 
Ламартина! 
Однажды Ван Гог спросил Гогена: "Вы собираетесь уехать?" "Да", - ответил Гоген. 

Тогда Ван 
Гог разорвал какую-то газету, вырвал из нее клочок, на котором были напечатаны 
слова: "Убийца 
сбежал...", и вложил его в руку Гогена... Гогена начали не на шутку беспокоить 
странности 
Винсента, его растущая нервозность, все более шумные вспышки, которые сменялись 

внезапным 
молчанием. Он настороженно следил за ним. "Я больше не знал покоя", - говорил 
он 
потом.
       В субботу 22 декабря *, глядя на портрет, который написал с него Гоген, 
Ван Гог 
воскликнул: "Да, это я, только лишившийся рассудка!" В тот же вечер в кафе он 
бросил в голову