Струями вьется вся тоска земли.  
    Верхарн "Призрачные деревни"
     
     Винсент уехал из Гааги. Уехал? Вернее было бы сказать: бежал. Как всегда, 
бежал от 
пепелища. С отчаянием в сердце решился он покинуть Син. Снова - в который раз! 
- 
целый 
этап его жизни завершился провалом, и одиночество, сопутствующее горю, вновь 
окутало его 
трагическим мраком.
     Винсент помчался на север Голландии, чтобы затеряться в пустынных 
просторах. Дренте 
- край гнетущей суровости, нескончаемого однообразия пенящихся на ветру 
вересковых 
пустошей. Вереск повсюду. Тут и там - хижины с покатыми крышами, поросшими 
зеленым 
мхом. Еловые, березовые, тополиные и дубовые рощицы. "Донкихотские мельницы и 
причудливые подъемные мосты высятся капризными силуэтами на смутном вечернем 
небе". 
Это и есть veen - равнина, усеянная болотами, испещренная черными торфяниками, 
где 
догнивают старые древесные пни. По каналам проплывают баржи, груженные торфом 
или 
осокой. Странный, зловещий пейзаж, созвучный мыслям Винсента, озаренный в эти 
дни 
золотом осени.
     Винсент поселился в Хохефене, у хозяина постоялого двора по фамилии 
Хартсойкер. Он 
бродил по окрестностям. Писал картины и снова бродил. Суровая красота этого 
тоскливого 
края глубоко волновала его. "Красиво, - писал он, - когда на могилах растет 
настоящий 
вереск; что-то мистическое есть в запахе скипидара; темная полоса сосен, 
замыкающих 
кладбище, отделяет сверкающее небо от грубой земли, обычно розовой, рыжеватой, 
желтоватой, бурой, но всегда с сиреневыми тонами". В ту пору Дренте была еще 
чрезвычайно 
отсталой провинцией. Здесь жили невежественные, угрюмые люди "с лицами, 
напоминающими 
не то свиней, не то ворон". Лишь случайно, изредка здесь встретишь "красивое 
лицо, подобное 
лилии среди колючек". Эти люди донимали Винсента своими насмешками и неизменно 
отказывались ему позировать. Винсенту удалось подбить на это одну-единственную 
старую 
крестьянку, да и та согласилась позировать лишь у себя дома, а не на улице или 
в 
поле. Так 
Винсент оказался один на один с природой, заставлявшей его замыкаться в самом 
себе.
     Никогда еще он не жил в таком тесном единении с природой. В письмах к Тео 
он 
описывал пейзажи Дренте языком истинного художника: "Во мху - тона золотисто-
зеленого, 
на земле - темного серовато-лилового цвета, переходящего в багровый, синий или 
желтый, 
тона неописуемой чистоты в зелени маленьких хлебных пашен; черные тона мокрых 
стволов 
оттеняют золото ливня осенней листвы, кружащейся и шуршащей, которая, точно 
парик, 
растрепавшийся на ветру, висела на ветвях тополей, берез, лип и яблонь, едва 
удерживаясь на 
них, пропуская сверху блики света. Небо без единого пятнышка, ослепительно-
светлое, но не 
белое, а бледно-сиреневое, точнее, белое с прожилками красного, синего, желтого,
 
небо, все 
отражающее и повсюду следующее за тобой, воздушное небо, сливающееся со смутной 

дымкой, что поднимается от земли".
     Винсент проник в самые сокровенные тайны земли. Его рука обрела 
удивительную, 
неведомую ему прежде легкость. "На мой взгляд, довольно любопытно, - писал он, 
- 
что как 
раз в эти дни во мне произошла перемена. Здешняя атмосфера так властно 
захватила 
меня, 
упорядочивая, регулируя, укрепляя, обновляя и развивая мои мысли, что я 
совершенно ею